Дурман - Екатерина Риз Страница 23

— Да ладно. У меня тоже была свекровь… когда-то.

— Ты её любила?

— А то. До сих пор забыть не могу. Её сына забыла, а вот её…

Ира засмеялась, не смогла сдержаться.

— Думаю, со мной будет также.

Сьюзи помолчала, потом переспросила:

— Да?

Ира наконец поняла, что за глупость сорвалась у неё с языка, и от досады даже зажмурилась.

— В том смысле, что моя свекровь столь же… незабываема, в своём отношении ко мне.

— У тебя хоть муж хороший. — Сьюзи и не подозревала, что после этих слов Ира остановилась и закрыла глаза, будто собирая все силы в кулак. — А вот мне не везёт, так не везёт. На меня даже стопроцентные бабники не клюют. Ира, он так и не позвонил, хотя и взял мой номер.

— Кто? — спросила она, хотя отлично знала, кого подруга в виду имеет. Только подумала о нём, и под ложечкой как по заказу засосало, и это ноющее чувство она назвала стыдом, хотя оно сильно смахивало на тоску.

— Вагенас. — Сьюзи не притворно вздохнула. — А я ждала. Два дня ждала.

— Он наверняка уже уехал, — проговорила Ира через силу.

— Знаю. — Сьюзи помялась и добавила многозначительным шёпотом: — Я узнавала в отеле.

Вот это Иру удивило.

— Правда?

— Да. Дура я, да?

Не больше, чем я, подумала Ира. Не сдержавшись, кинула ложку в раковину, и та жутко загремела.

— Что это? — тут же переспросила Сьюзи.

Ира нетерпеливо махнула рукой, словно подруга её видеть могла.

— Я кое-что уронила.

— Ты нервничаешь?

Ира остановилась посреди кухни, приложила ладонь ко лбу, и ей самой показалось, что он невероятно горячий. Она нервничала. Безумно занервничала, услышав от подруги, что Алексей уехал. Из отеля, из страны… Его больше нет, и ей пора вернуться к привычному образу жизни.

— Если честно, Сьюзи, мне сейчас не слишком удобно разговаривать. Они приедут с минуты на минуты, а у меня… — Она обвела кухню растерянным взглядом. — У меня ничего не готово.

Услышала, как Сьюзи понимающе усмехнулась.

— Тебе медаль надо, дорогая, — сказала она и отключилась, а Ира вздохнула. Точно, ей медаль надо, за любовь и верность.

Следующие двадцать минут постоянно смотрела в окно. Миша с родителями задерживались, непонятно почему, но позвонить мужу и задать простой вопрос: «Любимый, когда ты будешь дома?» смелости не хватало. А уж когда увидела подъехавшую машину, застыла, с колотящимся сердцем, впилась ногтями в ладонь, а подумала почему-то о Лёшке. На каком расстоянии он сейчас от Лондона, словно от этого могла зависеть степень её вины перед мужем.

Главное, не уворачиваться от его взгляда. Главное, улыбнуться, казаться привычной и ни в чём не виноватой.

Ей никогда не удавалось хорошо притворяться. По крайней мере, Миша всегда замечал, когда она врала или пыталась от него что-то скрыть.

— Ира! Ириш, мы приехали!

Муж выкрикнул это едва успев открыть дверь, голос был радостным и даже нетерпеливым. А Ира, прежде чем выйти ему навстречу, помедлила за дверью кухни, взволнованно пригладила волосы, на мгновение сцепила до боли пальцы, сделала глубокий вдох, и тогда уже открыла дверь, мысленно приказав себе радоваться.

— Наконец-то, — выдохнула она, торопясь обнять мужа. На свёкра и свекровь бросила лишь один короткий взгляд, решив, что это вполне понятно и простительно, она ведь соскучилась по мужу. Обняла его крепко, почти испуганно прислушиваясь к собственным чувствам и накатившим эмоциям. Отстранилась и подставила губы для поцелуя.

— Заскучала одна, да? — рассмеялся Миша, погладив её по спине.

Ира улыбнулась, в последний момент увернувшись от его взгляда. Повернулась к его родителям, а когда Валентина Александровна протянула к ней руку, шагнула и в объятия свекрови, даже поцеловала ту в щёку.

— Как вы доехали? Задержались, я уже волноваться начала.

— В пробку на въезде попали, а так всё отлично.

— Очень долгая поездка, — будто и не слыша сына, проговорила Валентина Александровна, забирая из рук мужа свою сумку. — А уж граница!.. Я так переживала.

— Почему? — переспросила Ира, изо всех сил стараясь проявлять участие.

Пётр Валентинович многозначительно хмыкнул.

— Думала, нас обыскивать будут и непременно арестуют.

— Да типун тебе на язык, Петя. Что ты говоришь? — Валентина Александровна села на диван и вытянула ноги, вид у неё был усталый. Но рассказывать продолжила: — Я же ничего не понимаю, что они говорят. Вопросы мне задают, а я только глазами хлопаю. Ира, перед нами машину досматривали. Я сама видела, обыскивали!

Ира продолжала стоять и натянуто улыбаться, а как только Миша вновь появился в гостиной, уже без сумок с вещами, настороженно на него посмотрела. Сама не понимала, отчего насторожилась, но с нервозностью справиться не получалось. А он ещё подошёл к ней и обнял. Так запросто, будто ничего и не случилось за последние дни. Ах да, он же не знает, даже не представляет, что она натворила…

— Мама, пора уже успокоиться, — сказал он, и по его голосу было понятно, что он улыбается. Обнимает её, прижимает к себе и улыбается. Всё, как всегда. В принципе. — Лучше расскажи Ире о Париже. Что тебе понравилось. Думаю, это ей будет куда интереснее.

Валентина Александровна заметно оживилась, к Ире повернулась и выдохнула:

— Ира, Париж великолепен!..

Вот так и прошли следующие три дня, в рассказах о потрясающем путешествии, которое им сын устроил. Валентина Александровна рассказывала, Петр Валентинович поддакивал, Ира слушала, а Миша радовался тому, что его не дергают, что мама нашла для себя отдушину и загружает любимую невестку, а не его. Он, вообще, в первый же вечер дома, смехом, пожаловался Ире на то, что его мама чрезвычайно энергичный и говорливый человек, а он, много лет не живя в отчем доме, признаться об этом позабыл. Ира в ответ промолчала, но в душе поднялось невероятное по своей силе раздражение. Она и раньше его чувствовала, практически всегда, когда общалась с родителями мужа, понимала, что это неправильное чувство, и отчаянно с ним боролась, хотела стать лучше, стремилась к этому, но в тот вечер и все последующие до отъезда родственников, оно ее попросту задушило. Скрывать эмоции и продолжать улыбаться, сносить замечания свекрови и что самое ужасное — объятия и поцелуи мужа, было очень трудно. Миша прикасался к ней, невзначай, без всякого намека на продолжение, а Ира замирала и ощущала ледяную стужу, которая все разрасталась и разрасталась внутри. Прошедшие дни совсем не успокоили и не принесли даже отголосков успокоения. Напротив, Ира все явственнее осознавала ужас случившегося. Она изменила мужу и теперь категорически не может смотреть ему в глаза. Не чувствует себя достойной его хорошего отношения. И даже больше — она его не хочет. Она всеми правдами и неправдами избегает близости с ним. А думала о том, как Лешка вернулся к жене. Как посмотрел ей в глаза, как поцеловал и что при этом почувствовал. Или его совесть очередная измена не слишком встревожила?