Дорога в страну наслаждения - Эбби Грин Страница 23

Тринити положила свою руку на его. В этот момент автомобиль остановился возле дома. Круз знал, что должен касаться ее, иначе умрет. Он пытался убедить себя в том, что это никак не связано с ревностью. Это самая обычная похоть.

Тринити неловко выбралась из машины, снова ощутив нервозность. Ей показалось, что они о чем-то договорились в машине без слов. Но она не была уверена, что согласна на это.

Они поднялись в роскошный пентхаус в полном молчании. В гостиной Круз немедленно сбросил пиджак, и у Тринити пересохло во рту при виде выпуклых мускулов под тонкой тканью рубашки.

Он посмотрел на нее через плечо.

– Знаю, что ты практически не пьешь, но, может, все-таки тебе налить чего-нибудь?

Тринити хотела было отказаться, но неожиданно ее обуяла смелость, и она ответила:

– О’кей.

– Чего бы ты хотела?

Тринити смутилась. Она не искушена в напитках.

Круз посмотрел на нее.

– У меня большой выбор. Что ты любишь?

Тринити неуверенно пожала плечами.

– Не знаю…

Он смотрел на нее долгую минуту, а затем отвернулся к бару, колдуя над напитками. Вскоре он снова повернулся, держа в руках два бокала. В большом выпуклом плескалась янтарная жидкость, похожая на виски. В другом бокале поменьше она увидела оранжевую жидкость на кубиках льда.

Он протянул ей этот бокал.

– Попробуй, посмотрим, как тебе это.

Поколебавшись секунду, она приняла бокал и пригубила.

– Сладко. Мне нравится. Что это?

В уголках его рта мелькнула улыбка.

– Это «Пачаран», испанский ликер из Наварры. Очень изысканный, но крепкий. Может ударить в голову, отсюда и маленькая порция.

Тринити села на диван, Круз устроился рядом. Ей по-прежнему было не по себе, хотя казалось, что атмосфера стала более дружелюбной.

Круз вертел в руках бокал.

– Расскажи о себе. Почему у тебя такое необычное имя?

Она вся напряглась. Инстинкт кричал, что такой Круз еще более опасен.

– Зачем это тебе? Я ведь тебе безразлична. К чему эти личные вопросы?

– Не ты ли говорила, что нам нужно научиться уживаться друг с другом? – парировал Круз.

Тринити встала и отошла к окну. Его близость слишком волновала ее. Уставившись в окно, она быстро произнесла:

– Меня так назвали по имени церкви Святой Троицы, на ступеньках которой меня нашел священник.

Она почувствовала, как Круз подошел, встал рядом и смотрел на нее.

– Дело шло к полуночи. Священник решил, что мне несколько часов от роду, и этот день стал датой моего рождения. Я была завернута в одеяльце.

– Что было потом?

Тринити судорожно сглотнула.

– Власти выждали отведенное законом время в надежде увидеть моих биологических родителей или родителя, но никто за мной так и не пришел. Меня поместили в приют, а затем отдали на удочерение.

– Но в твоем файле сказано, что ты выросла в детском доме.

Тринити поразило, что он изучал ее биографию до принятия на работу.

– Да, я росла в приютах. Но меня удочерили, и я жила в семье почти год, пока супружеская пара не развелась. Они решили, что нет смысла иметь ребенка, раз они расстались.

Прошло много лет, но осознание того, что ее бросила сначала родная мать, а затем и приемные родители, больно ранило душу.

– В результате, – она старалась говорить бесстрастно, – я получила психологическую травму, и власти решили, что не следует меня больше подвергать подобному испытанию. Так я оказалась в детском доме.

– Тебя часто переводили из одного приюта в другой?

– В раннем детстве – нет, а вот когда стала тинейджером, то сменила шесть приютов, прежде чем мне исполнилось восемнадцать.

– Твоя привязанность к Маттео и Санчо… У тебя ведь нет профессионального образования, тем не менее ты знаешь, как обращаться с малышами.

У Тринити было ощущение, что Круз слой за слоем сдирает с нее кожу. Ей было почти физически больно говорить на эту тему.

– Почему-то маленькие детки в приютах привязывались именно ко мне. Мне всегда хотелось их защищать, проявлять заботу, возиться с ними…

Но затем случалось неизбежное: малышей переводили в другой приют или усыновляли, а Тринити чувствовала себя безутешной. И тем не менее она не могла побороть в себе инстинкт взращивания. Сейчас она угрюмо подумала, что любой психолог, несомненно, сказал бы ей, что подобным образом она пыталась заполнить собственную потребность в любви и заботе.

Близнецы являлись доказательством того, что эта потребность все еще существует.

– Ты пыталась отыскать родителей?

Тринити старалась справиться с эмоциями.

– И с чего мне было начинать? Искать всех женщин, беременных в то время в том городишке? Нет, я давно для себя решила не бередить прошлого.

Тринити слукавила. На самом деле она боялась того, что, если найдет родителей, а они от нее снова откажутся, она просто не перенесет этого.

Круз забрал у нее бокал, взял ее руку и пристально рассматривал, будто искал ответ на мучивший его вопрос.

– Что ты делаешь? – дрожащим голосом спросила она.

– Ты для меня загадка, – ответил он, встретившись с ней взглядом. – Я не могу тебя разгадать, и это меня беспокоит.

– Все просто, нечего и разгадывать. Что видишь, то и получаешь.

Круз крепче сжал ее руку и притянул девушку ближе.

– Похоже, это не тот случай. Я начинаю сомневаться.

Когда до Тринити дошел смысл сказанного, она похолодела. Неужели он сможет наконец выслушать ее и поверить ей?

Но, похоже, Круза интересовали сейчас не разговоры. Медленным и точным движением он развязал шифоновый бант на ее плече, не отрывая от нее взгляда. Он погладил ее плечо, а затем снял резинку с конского хвоста. Волосы Тринити золотым каскадом рассыпались по плечам.

Тринити почувствовала себя очень уязвимой.

Ей было очень трудно, но она прошептала, пытаясь отвести его руку:

– Мы не должны этого делать…

– Должны, дорогая, это неизбежно. Правда в том, что это стало неизбежным с момента того первого поцелуя. Скажи мне, что ты хочешь этого, Тринити. Ты не можешь отрицать, что наша тяга друг к другу взаимна. Нас влечет друг к другу. Это очевидно.

Тринити растерялась. Она только что многое ему про себя открыла и почувствовала, что он может изменить о ней мнение. Все ее защитные барьеры рухнули.

Словно почувствовав, что ее внутреннее сопротивление ослабевает, Круз коснулся губами ее обнаженного плеча и прошептал: