Брак на небесах - Барбара Картленд Страница 23

В тот же день, когда он почувствовал себя отдохнувшим и слегка раздосадованным, что столько времени проспал, Сэмела принесла шахматы, рассчитывая развлечь его.

— Ваш доктор, — заявила она, — говорил мне, что вы хороший шахматист. Боюсь, вы легко обыграете меня, но я постараюсь отыграться.

Они сыграли несколько партий, из которых герцог вышел победителем, но это было ему не так уж легко.

— Мне трудно тягаться с вами! — вздохнула Сэмела, когда он победно объявил ей мат. — Но ведь я уже говорила, что вы всегда выйдете победителем, кто бы ни был вашим противником.

— Если вы будете меня так захваливать, я могу возгордиться.

Она покачала головой.

— Не думаю.

— Почему?

— Потому что люди чванятся, лишь когда не знают своих возможностей. Вы же всегда знаете, что при правильной тактике добьетесь достижения любой своей цели, а это вовсе не чванство, а уверенность человека, у которого есть потенциал для победы.

Герцог в изумлении выслушал ее и сказал:

— Такого объяснения мне еще не приходилось слышать, но мне кажется, я понимаю вашу мысль.

— Мы с папой часто говорили о том, как жаль, что сегодня в мире так мало руководителей, которые могли бы направлять умы людей, как это было у греков, на дела, способствующие развитию цивилизации, а не разрушению.

В ее голосе прозвучала удивившая его горячность, и герцог сказал:

— Видимо, вы считаете, что диктатура при Наполеоне — не тот тип власти, который нужен людям.

— Совершенно верно! Сколько страданий и горя он принес людям. Чтобы залечить раны, потребуются многие десятилетия.

— Но ведь его всегда будут помнить как одного из величайших людей своего времени.

— Все зависит от того, как понимать слово «величайший». Возможно, мы знаем его только потому, что являемся его современниками, а ведь если вспомнить Христа, Будду, Марко Поло и Христофора Колумба, то все будет выглядеть совсем в ином свете.

Бакхерсту этот разговор показался чрезвычайно любопытным. Он никак не ожидал, что может беседовать на такие темы с женщиной, да еще с такой молодой и ангелоликой, как Сэмела.

Но он уже начал понимать, что ее юный вид обманчив, и признался себе, что она очень хороша собой и вовсе не обыкновенна, как он представлял себе, когда был вынужден жениться.

Когда ему принесли ужин, Сэмела вышла, и ему прислуживали дворецкий и два лакея.

Позже Сэмела спросила:

— Может быть, мы могли бы завтра кушать вместе? Или вам предпочтительнее быть в это время в одиночестве?

— Честно говоря, мне тоскливо одному. И если вы не против того, чтобы кушать в моей спальне, то, конечно, давайте обедать и ужинать вдвоем.

— С радостью! — воскликнула Сэмела. — Я надену лучшее платье, чтобы вы не чувствовали себя больным.

— Сейчас на вас тоже очень славное платье, — сказал герцог, сообразив, что был невнимательным, не обратив внимание на ее одежду.

Это был наряд из белого шелка, в котором она выглядела совсем юной и еще больше походила на ангелочка, что соответствовало возникшему у него образу.

Было заметно, что платье сшито у очень дорогой модистки. Пышная юбка и узкая талия подчеркивали изящество ее фигуры.

— Я обязательно расскажу вашей сестре, что вам понравились мои платья, — сказала Сэмела. — Она преподнесла их мне в качестве свадебного подарка.

Она увидела, как герцог удивленно поднял брови, и поспешно добавила:

— Может быть, вы удивитесь, что не папа купил мне приданое, но если бы это сделал он, то у меня было бы только одно платье и нам пришлось бы голодать целых две недели, чтобы расплатиться за него!

Она сопроводила эти слова короткой усмешкой, которую герцог также нашел весьма обаятельной, и уточнила:

— Если бы я явилась сюда в моей обычной одежде, то выглядела бы подобно нищенке, вышедшей замуж за короля. Это было бы, наверное, весьма экстравагантно, но вам бы, наверное, стало неловко.

— Да, это непременно вызвало бы много толков, — согласился герцог.

— Я уверена, что толков и сейчас было немало.

Наступило недолгое молчание. Затем, преодолев смущение, Сэмела спросила:

— А почему вы решили жениться именно на мне? Ведь любое семейство в стране было бы счастливо иметь в вашем лице… своего зятя?

Герцог глубоко вздохнул, подумал, что этого вопроса следовало ожидать и ответ надо было заготовить заранее. Понимая, как важно для его юной жены то, что он сейчас произнесет, после секундной паузы он сказал:

— Я знал, каким уважением в нашей округе всегда пользовались ваши родители, и решил, что, поскольку наши земли примыкают друг к другу, было бы целесообразно скрепить отношения родственными узами.

Он заметил, что глаза Сэмелы засияли, и понял, что такой ответ пришелся ей по душе.

— Я задавала себе вопрос, не в этом ли причина, и рада, что оказалась права.

Она говорила так естественно и с такой искренностью, что герцог не мог не поверить ей. Потом Сэмела сказала:

— Сейчас придет ваш камердинер, чтобы подготовить вас ко сну, и я подумала: раз вам стало гораздо лучше, может быть, я буду ночевать в своей спальне?

Она заметила сомнение в глазах герцога и поспешно добавила:

— Я оставлю дверь в свою спальню открытой. Если вы захотите пить или почувствуете какое-то беспокойство ночью, вы сможете окликнуть меня или позвонить в колокольчик. Я сплю очень чутко и сразу приду к вам.

— Пожалуй, это разумно, — согласился Бакхерст. — Но я не буду тревожить вас, так как действительно чувствую себя много лучше и вполне могу сам позаботиться о себе.

— Но обещайте позвонить, если я понадоблюсь.

— Обещаю.

Она импульсивно протянула руку и коснулась его ладони.

— Спасибо вам за компанию, мы так чудесно провели сегодня время!

Наступило короткое молчание, а затем на ее щеках появились все те же очаровавшие его ямочки.

— Но я уверена, что вам гораздо интереснее было бы укрощать Рыжего Строптивца.

Он не успел ответить, как она уже выскользнула в соседнюю комнату, а в это время из коридора вошел Иейтс…

Когда камердинер ушел, герцог задумался о том, насколько Сэмела отличается от сложившегося у него образа будущей жены, как, впрочем, отличается и от всех других женщин, с которыми ему прежде приходилось сталкиваться.

Конечно, ему мало приходилось общаться со столь юными созданиями, но, тем не менее, его не покидала уверенность, что Сэмела — необыкновенная девушка.