Мимикрия жизни - Наталья Карабаджак Страница 23

Я поинтересовалась, что будет дальше, и шеф ответил мне, что надо ждать указаний свыше, все-таки, дело носит международный характер.

Пообсуждав еще немного детали ночного задержания, все вокруг стали расходиться, так как каждого ждала своя рутина будней.

Я задержалась в кабинете шефа, отчитавшись о вчерашней поездке в область. Шеф не стал меня долго мучить вопросами и быстро отпустил, продолжая находиться под впечатления грандиозного события прошедшей ночи.

Уже у дверей я спросила, почему ночью меня не вызвали, на что шеф ответил, что не хотели беспокоить после командировки, к тому же он уверен, что дело нам возбуждать не придется, так как, наверняка, в верхах решат этапировать задержанного в Штаты, где за ним числится большой букет содеянного. К тому же оперативники под руководством Астахова все четко просчитали и могли обойтись без следователя, тем более что проводить задержание – это их работа. Я покивала, соглашаясь с шефом, и вышла из его кабинета.

В приемной ко мне быстро подскочил Витя, который, как я поняла, специально меня поджидал:

– АнПална, – почему-то негромко, близко подойдя ко мне и склонившись к моему уху, заговорил он, – там, в коридоре, возле Вашего кабинета Ковалев сидит. Ну, по делу Вальева, – добавил Витя поясняюще.

– Я поняла, какой Ковалев, – ответила я несколько обиженно. Как Витя мог заподозрить, что я не помню свидетелей по своим делам.

– Я его сама вызвала на допрос, – добавила я, глядя на Витю с вопросом.

– Помните, Вы мне поручали дело по первой судимости Вальева изучить…

– Неужели успел уже прочесть? – удивилась я Витиной оперативности.

– Обижаете, АнПална. Я же обещал, – гордость, поселившаяся на Витином лице еще в кабинете прокурора, так и не сходила с него. Он торопливо продолжил:

– Я о чем хочу Вас предупредить, пока Вы Ковалева допрашивать не начали. Он по тому делу свидетелем проходил. Точнее, его сначала в сообщниках Вальева числили, но потом оказалось, что у него алиби: во время кражи он помогал Вальеву Антону ремонтировать машину последнего, – значительно закончил Витя и одарил меня пламенным взглядом. Мол, оцените.

– Ты хочешь сказать, что алиби Ковалеву обеспечил Антон, брат Валерия? – не могла я скрыть свое удивление.

– Именно. А ведь брат мог бы попытаться спасти брата, вместо того, чтобы думать о чьей-то чужой невиновности, – заключил Витя и тут же добавил, – ладно, АнПална, я Вам все сказал. Побегу, а то Ванька меня уже, наверное, заждался.

Он помчался к двери, но, что-то вспомнив и махнув от досады рукой, развернулся и опять направился ко мне:

– Вот, Ванька передать велел Вам протоколы допроса свидетелей по поводу алиби Вальева Антона. Там как будто все чисто, но Вы почитаете, и сами решайте, сходится ли все по времени… Ванька забыл их сразу Вам отдать, и я чуть было тоже не сплоховал… – Витя опять махнул рукой и уже с утроенной силой помчался прочь, как будто за ним гналась… нечистая сила. Я даже не успела ему вдогонку крикнуть причитающиеся слова благодарности.

Витя убежал, а я в размышлениях двинулась к своему кабинету. Ковалев, завидев меня, поднялся со стула и поздоровался. Я ответила тем же и попросила подождать пару минут. Открыв кабинет, попыталась быстро продумать вопросы, которые следовало бы задать Ковалеву в свете новых сведений дополнительно к тем вопросам, которые я изначально планировала ему задать.

Допрос проходил натянуто. Ковалев отвечал на все мои вопросы, но ощущение было такое, что существенная часть айсберга так и остается скрытой под водой.

– Как давно Вы знакомы с Вальевой Екатериной? – спрашивала я.

– С детства, – отвечал Ковалев, – если Вы помните, мы были соседями…

– В каких Вы отношениях с Вашей бывшей соседкой? – продолжала я.

– В дружеских, – монотонно вторил себе Ковалев.

– А мне известно, что Вы питали к ней иные чувства, – настаивала я.

– Какие? – теперь уже Ковалев вопрошал ко мне.

– Вы были в нее влюблены? – уточняла я.

– Я и сейчас ее люблю, только она никогда не питала ко мне подобных чувств… Я, что называется, герой не ее романа…

– А, кто ее герой? – не унималась я.

– Не знаю, – утверждал Ковалев, а я чувствовала, что знает, но не скажет.

– А как давно Вы были знакомы с Вальевым Валерием? – продолжала я допрос, переведя его на другую фигуру.

– Со школы… Мы учились в одном классе.

– А также – вместе с Катей Вальевой, в девичестве – Ивановой?

– Да, – спокойно соглашался мой свидетель.

– Валерию она тоже нравилась? Уже тогда, в школе? – ворошила я это любовное белье.

– Она многим нравилась, – отвечал обобщенно Ковалев.

– Кажется, я назвала конкретную личность, – настаивала я на своем вопросе.

– Да, он пытался ухаживать за ней, – был вынужден ответить Ковалев Игорек, как называла его моя подруга Марго.

– А что Катя? Она принимала эти ухаживания? – с нажимом задавала я свои вопросы.

– Нет, она их отклоняла.

– Почему в таком случае она, в конце концов, вышла замуж за Вальева?

– Об этом лучше спросить у нее самой, – уходил от ответа мой допрашиваемый.

– А Вы как думаете? – не обращала я внимание на его советы.

Молчание и, наконец, очередное уклонение:

– Никак не думаю.

– Девушка, которую Вы любите, выходит замуж, а Вы себе не задаете вопроса, почему? Не верю! – жестко резюмирую я.

– А мы с Вами не в театре! И Вы не Станиславский! – Ковалев вскрикнул так энергично, что от неожиданности я чуть не подпрыгнула на стуле.

Кажется, я его достала своими дотошными вопросами о любви! Чего мне и требовалось. Ура! Маленькая победа. Теперь, нервничая, он будет допускать ошибки и, возможно, мне удастся подловить его на противоречиях.

Глазки Ковалева забегали, и я вспомнила, как об этих бегающих глазах с подозрением говорил мне Игорь Якименко в ночь тех злосчастных убийств и самоубийства. Самоубийства ли?

– А что Вы так занервничали? – спокойно продолжила я допрос. – Скажите, Вы ревновали Катю к Вальеву?

– Почему Вы задаете такие вопросы? – уже не только нервничал, но и злился Ковалев. – Вы что подозреваете, что Валера не покончил с собой, а я… я его убил? А Ивановы? Их тоже я прикончил?.. И Катю я ранил? Зачем?!. Зачем мне все это надо?.. Из глупой ревности?!. – он уже никак не мог взять себя в руки и его тон с каждым вопросом все более нарастал, пока голос не начал дрожать фальцетом.

Это совсем не было похоже на начало допроса. Кажется, штиль перерос в шторм. Я испугалась, как бы мой свидетель не сорвался в раж окончательно и, налив ему в стакан воды, попыталась утихомирить: