Прекрасная художница - Мэри Николс Страница 23

– Папа…

– Нет, Винни. – Он повернулся к Френсис. – По-моему, моя дочь решила лечить всех раненых и больных животных, какие ей попадаются. В Лоскоу-Корте у нее кого только нет! Собаки, кошки, кролики, совы, дрозды, лисицы и бог знает кто еще.

– Но нельзя же их оставить погибать, – возмутилась Лавиния.

– Таков закон природы. Они или выживут, или умрут, а человек не должен вмешиваться.

– Но почему? Только потому, что у вас нет сердца?..

– Лавиния! Замолчи! – Он повернулся к Френсис. – Миледи, могу я вас попросить передать садовнику: пусть поступает с кроликом как хочет… ваш повар сообразит, что делать…

– Нет, не надо! – вскрикнул Эндрю и заплакал. – Бабуля, не надо кушать кролика!

Френсис многозначительно посмотрела на герцога и подхватила мальчика на руки.

– Что ты, маленький, мы не станем его есть. Герцог совсем не это имел в виду, он хотел сказать, что Кук подержит его в кухне, пока он не поправится.

– Да, да, – поспешно поддакнул Маркус, – именно это я хотел сказать.

– Все, Эндрю, не плачь. – Френсис протянула ему конфетку. – Вот, вытри глазки и съешь.

Мальчик сунул конфету в рот, Бет бросила мать и, подбежав к Френсис, тоже потребовала конфетку.

– Ой, чуть не забыла, зачем приехала, – спохватилась Аугуста. – Мама, вы поедете с нами в оперу на Ковент-Гарден в пятницу? Ричард обещал купить билеты. Говорят, прекрасное представление.

– С удовольствием.

– Очень рад слышать хорошие отзывы об этой опере, – вмешался в разговор Маркус, – поскольку я тоже собирался поехать туда с дочерью. Надеюсь, там нет ничего слишком вольного?

– Да что вы! Все очень прилично, – ответила Аугуста.

– В таком случае приглашаю вас в свою ложу, она достаточно вместительная.

Френсис подмывало отказаться, но Маркус опередил ее:

– Это самое малое, чем я могу искупить свою вину, показав себя таким олухом.

– Олух, – повторил Эндрю. – Олух, олух, олух…

– Цыц! – одернула мальчика Аугуста, но ее заглушил всеобщий смех. – Нехорошо повторять все, что говорят люди. Ты же не попугай! – Она повернулась к Маркусу. – Извините, ваша светлость.

– Пустяки. Лучше скажите, что согласны принять мое приглашение.

– С великим удовольствием, милорд, но при одном условии – после спектакля вы поужинаете с нами. Правда, мама?

Френсис ничего не оставалось, как согласиться.

– С радостью, – сказала она.

– Тогда позвольте заехать за вами.

– У меня свой экипаж…

– О, я это знаю, графиня, но у входа наверняка будет столпотворение. Давайте побережем ваших лошадей, да и конюху не придется вас ждать там допоздна.

– Хорошо, благодарю за любезность. – Френсис решила, что отказ прозвучал бы странно, тем более что она ничего не может объяснить Аугусте.

– Ну, тогда в семь, – сказал он, откланиваясь. – Жду с нетерпением.

– Надо же, а мне говорили, он такой задавака, – заметила Аугуста, когда дверь за герцогом и его дочерью закрылась.

– Задавака, – повторил Эндрю.

– Да что же это такое! А ну-ка прекрати, – накинулась на него мать. – Если ты не умеешь себя вести, я тебя больше к бабушке не возьму. Лучше идите с Бет на кухню, Кук вас покормит. Ты не против, мама?

Френсис не ответила, поглощенная своими мыслями. Кто, интересно, назвал герцога Лоскоу задавакой? Еще неделю назад она бы с этим согласилась, но в последние дни он держался совсем иначе. Правда, это отнюдь не означает, что она позволит ему нарушить ход ее жизни – ни теперь, ни когда-либо в будущем.

– Мама?

– Что? Ох, да, конечно, бегите, дети.

– Мама, вы давно виделись с Джеймсом? – спросила Аугуста, когда дети вышли из комнаты.

– На благотворительном балу, да и там лишь обменялись парой слов. А что, опять попал в какую-нибудь историю?

– Да нет, ничего такого, но мне кажется, он опять залез в долги.

– Правда? Ну, ты же знаешь, мужчины, а особенно молодые, любят поважничать и частенько залезают в долги. Джеймс не исключение.

– Но я очень беспокоюсь за него. Он признался Ричарду, что не представляет, как ему выпутаться.

– Почему же он ко мне не обратился? – Джеймс стеснялся просить денег у мачехи. Через несколько месяцев ему должно было исполниться двадцать пять лет, а до того дня он полностью зависел от опекунов, получая содержание, которого ему должно было хватать на повседневные расходы и даже на умеренную игру. К сожалению, юноша частенько путал умеренность с излишеством. – А он сказал, сколько должен?

– От меня он все скрывает, а Ричарду признался, что должен около трех тысяч, а может, и больше.

– Господи помилуй! – Френсис вспомнила расфуфыренную молодую даму, которую Джеймс привел с собой на бал. А может, это карты. Но три тысячи!

– Ты с ним поговоришь? – спросила Аугуста.

– Обязательно, если только от этого будет какая-нибудь польза.

– Мне кажется, он тоже намерен слушать оперу в пятницу. Наверняка подойдет к тебе в антракте.

Интересно, как она будет говорить с пасынком в ложе герцога? Меньше всего ей хотелось, чтобы герцог Лоскоу присутствовал при этом. Кстати, какое право она имеет упрекать его в неправильном обращении с дочерью, когда сама не в состоянии повлиять на собственного пасынка?

В пятницу, ровно в семь вечера Маркус постучался в дверь Коррингам-хауса.

– Ее милость сейчас выйдет, – сообщил встретивший его дворецкий.

Внимание Маркуса привлек какой-то шум наверху, и он поднял голову. У лестницы стояла Френсис. Он замер, потрясенный. Зеленое шелковое платье обрисовывало великолепные округлые линии фигуры, Маркус не мог оторвать глаз от белой шеи, длинных ног, высокой груди. Желание вдруг с такой силой охватило его, что он чуть не задохнулся.

Она начала как-то нарочито медленно спускаться, выставляя из-под подола то одну, то другую ножку в белом чулке и зеленой атласной туфле.

Когда Френсис оказалась рядом, Маркус перевел дыхание и склонился к ее руке.

– К вашим услугам, миледи.

Френсис уловила хрипотцу в его голосе и постаралась спокойно ответить:

– Вы, как всегда, пунктуальны, ваша светлость.

Как же он был хорош со своими темными кудрями, красивыми стенморовскими бровями, прямым носом, одетый во все черное, исключая белую сорочку и белый же галстук. Леди Уиллоуби права, главная охота в этом сезоне будет вестись на него. Френсис вспомнила слова Лавинии. Может, в самом деле у герцога Лоскоу есть любовница? А разве это ее как-то задевает? Нет, ответила Френсис самой себе, усаживаясь в карете рядом с Лавинией. Что бы ни было между ними когда-то, сейчас все мертво. Но кто сказал, что из потухших угольев нельзя разжечь новый огонь?