Друзья и возлюбленные - Джоанна Троллоп Страница 23

— Я считаю, что женщине не пристало строить из себя жертву, — медленно произнесла Диана Тейлор. Она сидела прямо напротив Джины, держа блокнот на коленях. — Жертвы очень быстро становятся жадными. Их нужды растут, и они заваливают окружающих бесконечными требованиями. Они влюбляются в самих себя.

Джина сцепила руки за головой.

— Вы сейчас обо мне говорите?

Психолог внимательно посмотрела ей в глаза.

— А как вы сами думаете?

— Иногда мне хочется вам врезать, — сказала Джина, опустив руки и подавшись вперед.

— Но вы считаете себя жертвой?

— Разумеется, считаю! Когда много лет живешь с человеком, который постоянно мотает тебе нервы, потому что иначе не может, так или иначе становишься жертвой!

— Только необязательно ею оставаться. Зачем помогать обидчику? Самое время это прекратить.

Джина вздохнула и взъерошила волосы.

— Каким образом?

— Для начала перестаньте так разговаривать. — Диана сидела очень спокойно, ноги вместе, юбка закрывала колени. — Не нужно считать и называть себя жертвой. Вы — самодостаточная личность, а не приложение к другому человеку. В конце концов, жертва — она всегда чья-то, а этот кто-то ушел. Может, вернете себе девичью фамилию? Купите новый дом? Живите для себя.

Джина поразмыслила над ее словами. Потом встала и подошла к окну, выходящему на супермаркет, стоянку и длинный ряд тележек. Она прижалась лбом к стеклу и мечтательно произнесла:

— Не считать себя жертвой, говорите? Джина Ситчелл… Джина Ситчелл, учитель музыки и английского. Как и прежде.

— Нет, — поправила ее Диана. — Как теперь.

Джина обернулась.

— Почему вы так говорите?

— Вам надо идти вперед. Спросите себя, зачем вы совершаете те или иные поступки. Если вам хочется вернуться в прошлое, спросите почему. И будьте честны с собой.

— Вы тоже так делаете?

— Да.

— Например?

— Например, зачем я разговариваю с вами, когда муж просил меня вести дела на рыбной ферме?

— И каков ответ?

— Мне это необходимо. Я хотела помогать людям и этим жить. Теперь у меня есть опыт, интерес — почему я должна все бросать? И потом, я не хочу работать на рыбной ферме. Это не мое.

Джина оперлась на спинку стула и скрестила руки, звякнув серебряными браслетами.

— Вас мучает совесть?

— Нет. Больше кет. Раньше мучила — наверное, из-за мужа. А мажет, я не хотела признавать, что мне не под силу успеть все. Это никому не под силу. Рыбная ферма — его выбор. Беседа с вами — мой. Вам тоже нужно выбрать.

— Я забыла, как это делается, — призналась Джина. — Я привыкла реагировать, а не действовать. Вот и сейчас хожу на цыпочках вокруг Софи. Это уважение ее чувств или трусость?

— Поговорите с ней.

— Софи не настроена разговаривать. Она даже не огрызается, совсем замкнулась в себе.

— Пытайтесь снова и снова.

Джина села, изящно и легко, словно кошка или танцовщица.

— Видите ли, я не хочу слышать, как она любит отца. Даже думать об этом невыносимо. А если мы разговоримся, она наверняка во всех подробностях поведает мне о своей любви.

Они недолго помолчали. Диана что-то записала в блокноте, затем спокойным и в то же время требовательным тоном спросила:

— Почему вы не хотите это слышать?

Джина опустила голову и принялась теребить рукава бежевого свитера.

— А вдруг… вдруг окажется, что она любит его гораздо больше, чем меня? К тому же это взаимно. Фергус безумно ее любит. Поймите, — Джина заговорила быстрее и напористее, — я вовсе не хочу, чтобы меня любили во вторую очередь, чтобы меня терпели.

— А чего вы хотите?

— Чтобы меня любили такой, какая я есть. Со всеми недостатками. Неужели это невозможно?

Диана украдкой взглянула на часы.

— О, мы все хотим любви, мужчины, женщины и дети; Давайте обсудим это при следующей встрече. Любовь — прекрасное начало для беседы. — Она улыбнулась, давая понять, что сеанс окончен. — Увидимся во вторник.

* * *

Дома никого не было, кроме попугайчика, которого Софи принесла из Орчард-Клоуз и повесила на привычное окно, где он скучал без бабушкиной болтовни и несмолкающего радио. Сама Софи была на работе: накрывала на стол, одетая в юбку и блузку с рынка и оттого совершенно обыкновенная.