Пока не поздно - Кей Мортинсен Страница 23

— О чем это ты? — насторожилась Мей.

Лицо Энтони превратилось в каменную маску. Прислонившись к стене, он, с видом независимым и равнодушным, скрестил руки на груди. Можно было подумать, чувства гостьи нимало его не волнуют.

— Мей, пойми: выздороветь Нику не суждено. С каждым днем состояние его будет ухудшаться. Ты способна посмотреть в лицо горькой правде?

Она призвала на помощь все свое самообладание и храбро ответила:

— Кажется, иного выхода у меня нет.

— Я налью тебе бренди.

Энтони исчез за дверью. А Мей осталась сидеть на прежнем месте, дрожа как осиновый лист. Нервы, похоже, превратились в ничто, к горлу волнами подступала тошнота.

— Пей!

В руку ей едва ли не насильно всунули бокал с бренди. Не двинувшись, не пошевелившись, она отрешенно глядела на темную жидкость. Энтони пришлось забрать бокал из безвольных пальцев и поднести его к губам Мей.

— Пей! — снова приказал он.

Адской крепости жидкость обожгла ей желудок. Зато результаты не замедлили сказаться.

Энтони усиленно внушал себе: незваная гостья должна уехать. Мей совершенно права. Он слишком долго воздерживался от секса и от расслабляющего женского общества. И потому чувства свои к Мей истолковал превратно. Через несколько дней он благополучно выбросит из головы нелепую историю.

А Бекки останется с ним. Никто и никогда не отнимет у него дочку — если только проявить должную стойкость. Надо держать Мей на расстоянии и всеми силами скрывать от нее факты, способные погубить будущее маленькой Ребекки.

Еще несколько минут как минимум поизображать человека, мысли которого сосредоточены на одном лишь сексе, а сердце давно обратилось в лед, — и Мей уберется восвояси.

Но она и не думала трогаться с места. Сидела, словно приросла к стулу, — глаза расширены, лицо покрыто смертельной бледностью, уголки губ трагически опущены. Призвав на помощь все свое самообладание, Энтони принялся сухо и невозмутимо излагать удручающие, ничем не прикрашенные факты.

— У Ника врожденный порок сердца. В молодости болезнь почти не давала о себе знать, но с ходом лет даже самый здоровый организм изнашивается. Пару лет он проработал в Египте, а жара ему противопоказана. За последние годы у него к тому же участились головные боли, приступы тошноты… Прошлым летом Ник прошел диспансеризацию, и выяснилось, что помимо болезни сердца у него наблюдаются явления склеротического порядка.

Мей по-детски стиснула кулак и впилась в него зубами, чтобы не закричать.

Бекки, думал Энтони. Маленькая моя Бекки, я делаю это ради тебя. Но самовнушение не помогало. Так хотелось, чтобы эта женщина видела в нем утешителя и заступника, а вовсе не бессердечного монстра! Энтони изнывал от желания заключить Мей в объятия, успокоить, ободрить… Прости меня, мысленно взывал он к ней.

Чтобы хоть чем-то занять руки, он принялся варить кофе.

— И что… — голос Мей звучал глухо, еле слышно, — что ему прописали врачи?

Стиснув зубы, Энтони зачерпнул из металлической коробки ложку кофе.

— Лекарства здесь бессильны.

— О Боже!

Теперь сахар, молча приказал себе Энтони. Что угодно, лишь бы не оборачиваться и не видеть искаженного мукой лица…

— Поэтому отец… и написал мне? — срывающимся голосом предположила Мей.

— Да. Нику очень хотелось с тобой увидеться… И, как легко можно догадаться, он торопился жениться на Корал, прежде чем ему станет хуже.

— Расскажи, что говорят врачи, — попросила Мей. — И ради всего святого, перестань возиться с этой дурацкой коробкой и повернись ко мне лицом! — на истерической ноте выкрикнула она.

Что ж, он это заслужил. Энтони размешал кофе и неохотно повернулся. Глаза Мей были полны слез, губы беспомощно дрожали.

— Я его тоже люблю, — заверил он.

— Да. Знаю. Рассказывай.

— Спустя некоторое время наступит частичное затемнение сознания. У Ника уже сейчас случаются провалы в памяти, а будет еще хуже. Сердечные сбои сказываются на работе мозга, понимаешь? Ник станет забывчивым, раздражительным… Однажды перестанет узнавать близких людей. И… врачи говорят, что очень скоро он и есть не сможет без посторонней помощи… Будет ходить под себя… и все такое прочее.

Мей молчала. Похоже, услышанное потрясло ее до глубины души. Не в силах стоять спокойно, Энтони принялся мерить шагами кухню, то и дело роняя короткие, отрывистые фразы:

— Интересы Ника — вот о чем следует думать в первую очередь. Я хочу, чтобы последние отпущенные ему дни, старик прожил счастливо. Никаких стрессов! Мей, я выскажусь начистоту. Меня влечет к тебе, влечет с неодолимой силой. Но я должен заботиться о Нике и о Бекки.

— Конечно, — отрешенно кивнула она.

— Решение за тобой. Ты можешь сказать, что, несмотря ни на что, хочешь воссоединиться с отцом. А можешь и передумать. Ваши отношения долго не продлятся, зато причинят тебе много напрасной боли… Если ты предпочтешь уехать, я все пойму и не стану тебя осуждать. Если же останешься, я вынужден буду попросить тебя не усложнять жизнь нам обоим.

— Но как? — спросила Мей.

— Сними номер в гостинице или, скажем, квартирку… как захочешь. — Энтони по-прежнему расхаживал по кухне взад-вперед, с каждой минутой все быстрее и быстрее. — Я оплачу все счета. Когда Нику станет получше — возможно, он какое-то время пробудет в санатории, — я расскажу ему про тебя и подготовлю к встрече.

— И долго мне ждать?

— Недели две-три, — неопределенно пожал плечами Энтони, затем резко повернулся к Мей. — И тебе придется пообещать, что, как только Ник перестанет узнавать тебя…

Энтони умолк, не в силах совладать с волнением. Именно тогда больной будет больше всего нуждаться в дочерней заботе…

— Да? — еле слышно выдохнула она.

— Тогда ты навсегда исчезнешь из нашей жизни, — заявил он.