Криминалистка - Мария Ветрова Страница 23

Как правило, на данном, то есть начальном, этапе расследования я прежде всего завожу лично для себя что-то вроде стартовой бумажки, группируя по тем или иным признакам всю имеющуюся информацию. Но на сей раз я ощутила после отъезда ребят такую усталость, что решила отложить данный процесс на утро. Похоже, белозуевский воздух и впрямь пропитан снотворным…

Однако, к моему немалому изумлению, едва я улеглась на роскошную, почти квадратную кровать, оказавшуюся удивительно удобной, сна — как не бывало! Еще понятно, если бы при этом в голове прокручивались какие-то возможные варианты расследования… Как бы не так! Первое, что я «увидела», едва прикрыв глаза, — было лицо Витальки… Не то, из прошлого, а нынешнее — тронутое временем так же, как, вероятно, и мое собственное. Я вновь ощутила, как дрогнуло сердце от его неожиданного поцелуя, почувствовала вкус его губ на своих губах и… Конечно, я разозлилась!

«Эй, ты! — сказала я вслух и села на кровати. — Тебе не кажется, что подобная реакция на мужской поцелуй приличествует какой-нибудь сопливой десятикласснице, а уж никак не бабе за сорок?!.»

Дальнейший текст психотерапевтического содержания приводить нет смысла, поскольку если он и помог, то я этого не заметила. Впервые в жизни я на собственном опыте узнала, что такое бессонница: в моем окружении о подобных неприятностях известно исключительно понаслышке. Лично я и вовсе не верила, что когда-нибудь мне доведется лично познакомиться с этим состоянием, оказавшимся крайне неприятным. Больше всего меня почему-то раздражали электронные часы, моргавшие прямехонько напротив кровати, которая вдруг перестала казаться удобной. Прав был Родионов: провинция — она и есть провинция. Кто это пристраивает подобные сияющие приборы в спальне? Отвратительная и глупая идея!

Задремала я кое-как где-то под утро, в конечном счете, словно со стороны наблюдая за собственными мыслями, произвольно скачущими от Светланки к Родионову, затем к убитой девушке, которая столь странно вела себя в последние недели перед гибелью. И вновь по тому же кругу. По-хорошему, мне действительно следовало бы возвратиться в Москву как можно быстрее и лично заняться дознанием, лично опросить всех ее родных, подруг, возможно, если он, конечно, имеется, бойфренда, как они теперь выражаются. Но, во-первых, я понимала, что домой рвусь исключительно из-за Светки, поскольку Володя все сделает ничуть не хуже меня — тем более что сбором предварительных сведений по делу как раз должно заниматься наше УВД в лице следователя и оперов… Кстати, надо звякнуть туда, узнать, кого назначили следователем… Во-вторых, хоть я и не сомневалась в Катьке, что моя девочка в итоге справится со сбором информации здесь, но…

Что-то интуитивно держало меня в пансионате: уж очень своеобразная собралась тут компания «старожилов»… А в качестве отдыхающей я получала возможность наблюдать этих людей ежедневно, как говорится, «изнутри», о чем любой следователь может только мечтать. Не сомневаюсь, что и Грифель думает то же самое по всем пунктам, и, по меньшей мере, недельку я здесь должна пробыть…

Всеми этими размышлениями и периодически мелькавшим перед мысленным взором лицом Родионова и прерывалась моя полудрема. Так что одно из здешних правил под названием «кофе в постель» я оценила утром в полной мере! Если бы ровно в девять утра в дверь моего номера не вкатился сервировочный столик с аппетитно дымящейся чашечкой, кофейником, булочками и, кажется, джемом — в сопровождении миловидной горничной, представившейся Настей, я бы ни за что не поднялась вовремя…

По счастью, хоть погода смилостивилась над нами, грешными, и за окном не только не было дождя, но вовсю сияло солнце, почти такое же яркое, как ранней весной. Что ж, будем считать это добрым знаком для нашего расследования!