Признания бессовестной карьеристки - Адель Лэнг Страница 23

Пришлось оставить его на моих лучших простынях, потому что не знаю, где ключи от наручников. Кроме того, мне надо уходить – я собираюсь потратить налоговый возврат. (После невероятной волокиты и придирчивых аудиторских проверок налоговое управление, наконец, сподобилось прислать чек на две тысячи фунтов. К счастью, большинство чиновников живут за пределами Лондона: откуда им знать, что Пол Смит и «Дольче и Габбана» никакие не юрисконсульты и не финансовые советники. А если они по ошибке решили, что салон «Хабитат» продает офисную мебель, то это не моя вина.)

Потратила внезапно привалившее богатство на Кингс-роуд – накупила новых тряпок на зиму и домашнюю мебель под цвет нового гардероба. Сложила все квитанции для финансового отчета в новенькую японскую, ручной работы, лаковую шкатулку и помчалась домой вызывать слесаря.

Едва освободившись, мой неблагодарный гость кинулся на волю – я даже не успела сунуть ему мелочь на автобус или спросить, как его зовут. Слесарь был немало удивлен происходящим, особенно когда я отказалась платить. Сказала, чтобы выставил счет домовладельцу – якобы за ремонт замысловатого замка на входной двери.

Воскресенье, 15 декабря

Почти весь день, ворча, соскабливала свечной воск с матраца. Ну и нудное занятие. В то же время в душе радовалась, что до сих пор выгляжу невинной, а значит, молодой, раз сумела заманить мужика на такие дела, о которых он раньше только читал в журнале «Космополитен» у своей подружки.

Потом неожиданно приперся Теддингтон и все испортил. Роняя слезы на мой новехонький кофейный столик от Аэро (квитанция № 23, офисный стол), он поведал свое горе: оказывается, муза его оставила, потому что друзья из него веревки вьют, и вообще он слишком подвержен чужому влиянию.

Иногда быть жестоким лучше, чем нежным, особенно с Теддингтоном. Сказала, что он сам виноват, жалкий размазня, а музе просто до смерти надоело содержать такого неудачника. Затем заставила сводить меня во «Френч-хаус» – даром, что ли, я столько времени выслушивала его нытье.

Понедельник, 16 декабря

Обнаружила в челке три седых волоса. Какой ужас, ведь за оставшиеся пять дней я должна обязательно найти себе парня, чтобы получить на приличный подарок ко дню рождения.

Немедленно кинулась в салон-парикмахерскую на Кингс-роуд спасать бренную красу и наткнулась на чудика Фергюсона, закутанного в целлофан. Он нехотя сообщил, что сегодня улетает в Марокко, чтобы навсегда порвать со старым любовником Марвином. В салон пришел, чтобы немного осветлить волосы, – через неделю, когда он вернется в Лондон, они должны выглядеть натурально выгоревшими. Долго же ему придется объяснять дружкам в Марракеше, почему шевелюра приобрела от солнца стойкий красный оттенок – парикмахер-практикант что-то напутал с краской.

Мой личный эксперт по волосам выдернул нахальные серебряные нити из натуральных льняных волос. Пришла домой, проверила почту. Потрясена до глубины души – в ящике всего две рождественские открытки – от бухгалтера и от адвоката. Уверена, их включат в стоимость услуг в следующем квартале – по крайней мере, краснобай-адвокат. Он прислал звуковую открытку. Как это замечательно – бесплатно слушать его прекрасно модулированный французский прононс. Бросилась к телефону, дрожащими пальцами набрала номер. Увы, надежды рухнули – в трубке забубнил голос секретаря (родом из Бирмингема, выговор соответствующий): «Всем счастливого Рождества! Мы в Вудкоке, Баум и Дюжон».

Вторник, 17 декабря

Сегодня пришли еще две неожиданные рождественские открытки: одна от хозяина прачечной (явно набивается на денежную премию к празднику), другая – к несказанному изумлению – от Себастьяна, с набросанным от руки рисунком. Судя по этому ужастику, можно сказать, что: 1) он так и не научился рисовать; 2) он хочет заключить перемирие; 3) он очень надеется, что у меня предпраздничное настроение.

На открытке нацарапано подобие северного оленя, который умоляет: «Пожалуйста, давай помиримся». Вздохнула тяжко, вложила ее обратно в конверт и написала: «Не по адресу», а на обратной стороне добавила: «Отвянь, Рудольф».

Среда. 18 декабря

Сегодня почтовая служба совершенно обошла меня вниманием, и в душе зародилась тревога. Проснулась врожденная и безнадежная страсть быть желанной, не важно для кого. Купила в Вулворте упаковку рождественских открыток и разослала так называемым «друзьям».

Затем, когда дальше оттягивать было уже некуда, провела остаток дня взаперти в попытке сварганить книгу быстрее, чем Барбара Картленд. У меня есть предчувствие, что завтра, когда я прилечу в Эдинбург, издательница обязательно поинтересуется, где «31/2 минуты». Еще бы, я заставила ее раскошелиться на билет.

К полуночи, расцветив опыт прежних любовных похождений прилагательными, наречиями и предлогами, ухитрилась выдать на-гора манускрипт в пятьдесят тысяч слов.

Не понимаю, как это некоторые авторы могут так подолгу писать.

Четверг, 19 декабря

Прибыла в Эдинбург. Цель поездки – сугубо деловая; пусть подавятся шпионы из налогового управления, если читают мою статью. Я. даже не взяла свою обычную одежду от шикарных модельеров, а надела скромный, костюм «Скотч Хауз». Еще примут за лондонскую туристку и ограбят прямо на улице. Решение тем более разумное, что меня запихнули в занюханную экскурсионную гостиницу. Чайник в каждом номере – предмет непомерной гордости хозяев. Чтобы сделать им приятное, выпила пять чашек растворимого кофе, дожидаясь, пока агентша (она решила сопровождать меня до Шотландии, чтобы я не сбежала по дороге) утянет меня в «Мальмезон» и угостит чем-нибудь покрепче.

Вскоре я уже потягивала шампанское на деньги агентши (то есть, в конечном счете, все равно, считай, на мои). Агентша шутит, что мне надо больше писать, тогда пьянки войдут у нее в привычку. Хотела сказать, что с моей продуктивностью ей скоро придется перейти на денатурат, но промолчала.

Пятница, 20 декабря

С утра помчалась на Принсесс-стрит, чтобы шикарно, но разумно приодеться на церемонию встречи и передачи рукописи. От старых привычек трудно отказаться: купила маленькое черное платье (авторская модель). Его можно носить и к брюкам в качестве маечки.

В издательстве сотрудники толпой повалили в зал заседаний – так хотелось первыми пожать руку будущей великой знаменитости. Брюзга-издательница первым делом потребовала рукопись. Вырвала из рук и тут же рассовала замам по производству, а те раздали машинисткам.

Когда съели весь луковый суп по-французски, руководящий состав неохотно отчалил, а меня оставили на вечер в компании младших сотрудников из рекламного отдела. Мы вызвали такси и отправились в «Погребок» на пирушку.

Во время поездки с типичным шотландским таксистом-самоубийцей я вдруг заметила привлекательнейшего молодого человека. Он был достаточно безрассуден, чтобы переходить улицу по «зебре» в час пик. Пора ловить удачу – вырвала руль и резко повернула в сторону моего избранника. Как только удалось привлечь его внимание, дала по тормозам, чтобы не доводить до беды. Избранник шмякнулся о ветровое стекло и, пробив его, приземлился мне на колени.