Любовь в джунглях - Маргарет Роум Страница 23

— Он обещал послать одного из своих людей в джунгли за знахарем. Мы вовремя пришли, потому что знахарь как раз закончил сбор трав, необходимых для лечения вождя от какого-то отравления. Если все пройдет хорошо, знахарь будет в лагере вскоре после рассвета.

— О, это замечательная новость! — Глаза Тины снова заблестели: вернувшаяся надежда прогнала все ее тревоги. Неужели она так близка к успеху? Теперь все испытанные трудности казались ненапрасными; приблизившись к цели, Тина перестала бояться. И поэтому решила покончить с розыгрышем.

— В таком случае, сеньор, нам нужно поспать. Итак, если вы будете так добры и уйдете...

Со всем высокомерием хозяйки, выпроваживающей нежеланного гостя, она направилась к выходу из хижины и ждала, когда он уйдет. Но вместе этого Рамон подошел к своей груде листьев и с довольным вздохом лег.

— Вполне с вами согласен. У нас обоих был очень утомительный день. — Он махнул в сторону другой груды листьев у противоположной стены. — Очень советую вам, сеньора, отдохнуть сейчас, когда есть такая возможность, потому что завтрашнее обратное путешествие в лагерь покажется вам вдвое более долгим, если вы не отдохнете.

Подобная наглость лишила ее дара речи. Холодная рука стиснула сердце, когда Тина наконец поняла, что он говорит совершенно серьезно. Голосом, полным подавленной ярости, она ответила:

— А я думала, что нахожусь в обществе джентльмена!..

Одним гибким движением он вскочил на ноги и презрительно посмотрел на нее.

— Неужели мы оба не те, кем кажемся? Отвечайте! — Она содрогнулась от его едва сдерживаемого гнева и снова испытала страх, когда он продолжил: — Madre de Dios! He знаю, почему вы вызываете у меня гнев сильнее, чем любой другой человек. С самого первого дня вы будто меряетесь со мной своими крошечными силами. Вы бросили мне вызов, рассердили меня, оскорбили, вы даже пытались соблазнить меня, — его лицо приняло жесткое выражение, — чтобы свести счеты с доньей Инес!

Тина содрогнулась. Краска залила ее щеки, затем отхлынула, оставив мертвенную бледность. Она была слишком потрясена, чтобы отвечать, но в ее взгляде отразился весь ужас, который она испытала при его словах. Не смягчаясь, он подтвердил:

— Да, звучит мелко и отвратительно, когда выражаешь в словах, но тем не менее вполне точно, не правда ли?

Она была слишком унижена, чтобы ответить. Он грубо потряс ее и продолжал:

— Но, возможно, я вас переоцениваю. Возможно, вы не хотели зайти так далеко, просто хотели подразнить, продемонстрировать свою власть перед сеньорой? — Он жестко, невесело рассмеялся и протянул руку: — Но что если я не хочу оставить этот эпизод незавершенным, сеньора Доннелли? Что если я захочу написать «конец» в исходе всех своих усилий?

Она уловила его намерение и отшатнулась с робостью ребенка. Увидела открытую дверь и бросилась к ней в поисках спасения, но он двумя кошачьими прыжками опередил ее и преградил выход. Она задрожала, когда его руки легли ей на плечи и притянули. Его сверкающий взгляд не позволял ей спрятаться за опущенными ресницами, требовал, чтобы она смотрела. С плотно сжатым ртом смотрел он на это девичье лицо, с яркой короной горящих волос — только это видно было в полумгле хижины.

— Вы ловки, как молодая обезьяна, — насмешливо сказал он, — но неужели вы думаете, что я позволю вам убежать от меня дважды? — Он наклонился к ней, и она негромко взмолилась:

— Нет, прошу вас, нет!.. — Отвернула голову, пытаясь уйти от его поцелуя, но в то же время понимала, что это бесполезно: он намерен отомстить. Без звука выдержала прикосновение его губ, но горло ее жгли невыплаканные слезы. Она не могла сказать ни слова. Его жестокий язык разорвал нежную ткань ее любви... Несколько дней — даже несколько часов назад она с радостью воспользовалась бы возможностью рассказать, какое удивительное превращение произошло с ней в его объятиях в ту ночь у реки, но сейчас, под карой его презрительного поцелуя, она знала, что пытаться объяснить бесполезно. Он не верит ей, и каждое ее слово будет встречено с недоверием.

Давление его жесткого рта все усиливалось, и Тина думала, правда ли, что сердце может разорваться; потом, вспомнив нежность его первого поцелуя, решила, что может. Не верилось, что нежные слова произносили те же губы, которые только что произнесли жгучие обвинения. С горечью Тина подумала, что его неправильно называют Огненным Человеком. На самом деле он стальной — из холодной, жесткой, негнущейся стали.

Неожиданно он оттолкнул ее и, удерживая на расстоянии вытянутой руки, всматривался в лицо в ожидании ответной реакции. В ее ошеломленном взгляде не было осуждения, и он опустил руки. Отступил на несколько шагов, чтобы она не видела выражения его лица в темноте, но в голосе его по-прежнему звучал гнев:

— Вам еще многое предстоит узнать о соблазнении, сеньорита. У вас приемы неопытного ребенка!

Она отвернулась, признавая свое полное поражение, и направилась к груде листьев, которая будет служить ей постелью. Легла, подавляя слезы, которые были так близки, что она не смела даже мигнуть. Он подошел и посмотрел на нее.

— Ага! — звук слишком резкий, чтобы выразить удовлетворение. — Вижу, что наконец ситуация между нами прояснилась. Вы убедились, что, разделяя со мной эту хижину, не подвергаетесь никакой опасности. Хорошо! Я рад, что из нашего разговора извлечена хоть какая-то польза! — Он повернулся, и она скорее почувствовала, чем услышала его короткое: — Buenas noches, senorita, hasta manana!{ Спокойной ночи, сеньорита, до завтра! — Прим. перев.}

До завтра! Тина повернулась набок, сдерживая всхлипывания, которые сотрясали ее тело, чтобы не вызвать новых саркастических замечаний. Долгие часы Она молча смотрела в темноту, не чувствуя жесткого неудобства постели и не думая о необычности своего положения. Хижину заполняли звуки глубокого дыхания Вегаса — сон победил его гнев, но Тина по-прежнему чувствовала себя одинокой. Постепенно вернулось ощущение покинутости, которое она испытывала в детстве, много лет назад, и она поняла, что дрожит от страха, что руки ее сжаты в кулаки, а на лбу выступили крупные капли пота.

Наконец она уснула, но во сне к ней вернулся давно забытый паук и смотрел своим зловещим взглядом. Она услышала, как зовет отца, умоляет его забрать ее из джунглей, и на этот раз он чудесным образом пришел. Какое облегчение — выложить ему все страхи и попросить разрешения вернуться в Англию — в школу, если понадобится, но подальше от этих джунглей. Она услышала его мягкие, успокаивающие слова, ощутила руку у себя на лбу и — глубоко уснула, унося с собой воспоминание о его руке на своей влажной щеке и родном поцелуе в лоб.