Сельская идиллия - Сара Орвиг Страница 23

Она подставила свои губы, обвила руками его шею и страстно отвечала на его поцелуи. Она тихо застонала, и Зак задрожал от волнения. Он слегка пошевелился, провел руками по ее горячему телу, по полоске обнаженной кожи над джинсами. Его пальцы легонько переместились вверх и коснулись лифчика. Он освободил ее грудь, стянул с нее рубашку.

Она посмотрела на него так, что внутри у него все взорвалось. Ее жар и нежность потрясли его.

Эмили была прекрасна. Она трепетала от его прикосновений, страстно отвечала ему, ее руки нежно ласкали его грудь, спускаясь к его бедрам. Он застонал.

– О, Зак!

Ему послышалось, что она произнесла его имя, и почувствовал, что она отталкивает его. Она повернулась, отошла на шаг и попыталась одернуть рубашку. Лицо ее зарделось, рот пылал от поцелуев.

– Мы не готовы к этому. Никто из нас. На самом деле тебе не нужна связь со мной, и мне тоже. И мы оба знаем причину. Она по-прежнему стоит между нами.

Зак глубоко и протяжно вздохнул. Его страсть стала угасать, и в голову полезли разные мысли. Чего он действительно хочет?

Он уже совершил в своей жизни ужасную ошибку и не намерен сейчас повторить ее.

Эмили повернулась, чтобы уйти. Зак смотрел на ее стройную фигуру.

– Эмили! – позвал он, когда за ней уже закрылась дверь. И когда услышал тихий ответ, продолжил:

– Спустись вниз и принеси себе чаю.

Он надел чистую рубашку, выключил свет и спустился вниз. Нашел там свое пиво, оставил включенным свет в холле и сел в полумраке гостиной. Он уже решил, что она не спустится, когда услышал ее шаги.

– Я здесь, – сказал он.

Она вошла в комнату, и он встал.

– Посиди со мной.

Эмили присела на другой конец дивана. Она надела его домашнюю рубашку, достававшую ей до колен, джинсы и тапочки. Девушка собрала волосы в хвост, смыла макияж, и ее лицо дышало свежестью. Сердце Зака опять застучало, его охватил жар. Он боролся с желанием подойти к ней.

– Я думал об Амбер. Никто не знает мужчину, с которым она была. Но, по крайней мере, четверо припоминают, что видели ее на прошлой неделе. Она где-то здесь, и у нее, должно быть, все в порядке. У меня есть описание парня, с которым она была.

– У меня тоже. Она точно была с ним, они вместе танцевали, и она ушла вместе с ним.

– Прекрасно. Давай сравним описания. Подожди минуту, не говори ничего. – Он вышел и принес карандаш и бумагу. – Сейчас мы оба напишем, что нам рассказали, чтобы не влиять друг на друга. Запиши все, что ты помнишь, потом мы сравним, что нам известно. Если я смогу дать Нунезу подробное описание, он сумеет отыскать этого парня или сразу узнает его. Мы завтра можем подъехать к Хэншоу и спросить об Амбер.

Эмили взяла листок бумаги и карандаш. Зак наблюдал за ней, склонив голову. Она стала записывать, что помнила. При свете, падавшем на нее сзади из холла, Зак видел ее освещенный профиль, прямой нос, высокие скулы, пухлый, нежный рот.

Завтра или послезавтра она найдет Амбер и вернется в Чикаго. И он знал, что, если бы между ними не стояло ее кровное родство с Амбер, ее ответственная работа и жизнь в большом городе все равно разлучили бы их. Женщина, подобная Эмили, привыкшая к ежедневной ответственности, напряженному ритму городской жизни, возненавидит здешнюю жизнь так же сильно, как и ее сестра. Он уже один раз женился на женщине, которая совершенно не подходила для его жизни. Сейчас он влюбился еще в одну, которая также никогда не захочет вписываться в его жизнь.

– Ты любишь ездить, Чикаго? – спросил он, сделав несколько записей.

Она подняла голову и взглянула на него.

– Ездить? На чем?

– На лошадях.

– Я никогда не ездила на лошади.

– Хочешь попробовать?

– Не знаю, смогу ли я.

– Сможешь. Даже Ребекка может. Утром мы можем с малышами покататься на лошадях.

– Они оба ездят верхом?

– Ребекка ездит самостоятельно. А Джейсона я обычно сажаю на лошадь вместе с собой.

– Им нравится?

– Очень. Так хочешь?

Эмили подумала, что хорошо бы поехать с ним. Она полюбила детей, и ей хотелось быть с ними. А особенно ей хотелось быть вместе с их отцом.

– Мне нужно увидеть Амбер и возвращаться в Чикаго, – тихо проговорила она, зная, что это самый мудрый ответ. – Но я подумаю, – добавила она все-таки.

– Подумай… Давай сравним наши записи. – Зак подвинулся к ней, понимая, что в этом нет необходимости. Но если она это и заметила, то никак не отреагировала.

– Он худой, загорелый, голубоглазый и высокий.

– Это значительно больше, чем узнал я, – похвалил Зак. – Но под это описание подходит половина мужчин в трех окрестных графствах. Он курит, одет, как все, – в джинсы.

– Он уехал в красном пикапе.

– Это уже что-то, – одобрительно согласился Зак, рассматривая свои записи. – Красный пикап. Это суживает поиск до нескольких сотен. Хорошо.

– У него на пальце кольцо и золотая цепочка на шее.

– Угу, тебе удалось узнать больше, чем мне. Но это неудивительно. Мужчины, с которыми я разговаривал, не обращают внимания на украшения. Завтра я все это передам Нунезу.

Зак подвинулся, повернувшись к ней лицом. Пока он говорил, его пальцы слегка постукивали по ее колену, ощущая мягкую ткань джинсов, а сквозь них – тепло ее тела.

Эмили беспокоило прикосновение его пальцев. Их беседа перешла на тему ранчо, его деда, ее работы и жизни в Чикаго.

Постепенно он придвигался все ближе к ней. Его рука переместилась на ее плечо. У нее зазвенело в ушах, ей вспомнились их объятия и поцелуи. Они проговорили до четырех утра. Когда они поднялись наверх, чтобы лечь спать, Зак стал целовать ее, пока Эмили его не остановила. Задыхаясь, она вошла к себе и закрыла дверь.

Утром они вместе с детьми отправились кататься верхом. Эмили было очень весело, ее не оставляло чувство умиротворения, которого она прежде не испытывала. Но когда они вернулись, ее эйфория сменилась болезненным сожалением. Слишком скоро ей надо возвращаться в Чикаго. Какой одинокой будет ее длинная обратная дорога. Она нашла взглядом высокого ковбоя, едущего впереди нее между высокими соснами. Он сидел прямо, нахлобучив шляпу и обняв Джейсона. Ее сердце часто забилось.

Два часа спустя Зак свернул с колеи, пересек двор фермы и поехал в долину.

– Как здесь красиво, – изумилась Эмили, любуясь серебристой листвой осин.

– Для меня нет на свете ничего лучше. Но клянусь, что тебе в Чикаго гораздо лучше.

– Все равно что сравнивать яблоки и лыжи. Ничего общего.