Беспутный и желанный - Ширл Хенке Страница 23

– А ты не замечал, что когда ты вспоминаешь свое детство, к тебе возвращается акцент?

Ребекка испытала к Рори почти материнскую нежность. Она представила, каким одиноким и бесприютным он был в чужом городе Нью-Йорке, потеряв родителей и братьев.

– И когда я выхожу из себя, ирландский акцент тоже тут как тут. А я вспыхиваю мгновенно, как порох. Ты уже могла в этом убедиться, – добавил он с усмешкой, от которой у нее замирало сердце.

– Ты гордый человек, Рори Мадиган. И колючий, как еж. – Ребекка сделала попытку изобразить, как он высокомерно вскидывает голову и скалит зубы. – Но я жалею тебя. Ты потерял всех своих близких, но не пал духом. Ты смелее всех, кого я знаю, Рори, – сказала она уже серьезно.

– Я вовсе не храбрец, Ребекка. Просто я живучий и всегда старался держаться на плаву. Много лет я скитался по разным местам, и то, что добывал руками, сразу же проедал. Или пускал по ветру. Я зарабатывал боксом большие деньги и спускал их за игорным столом, тратил на выпивку или… на другие вещи.

Он деликатно взял ее за ручку, ощутив, как учащенно бьется с тыльной стороны над ладонью крохотная голубая жилка. Она тут же сердито отдернула руку.

– Под «другими вещами» ты имеешь в виду женщин? Я не ошиблась?

Рори выпрямился со смехом и, несмотря на сопротивление, крепко прижал ее к себе.

– Я уже встал на путь исправления. Даю тебе слово. Никаких салунов, никаких попоек…

– И никаких женщин? – успела спросить Ребекка, прежде чем его губы придвинулись почти вплотную к ее губам.

– Кроме одной-единственной…

Она хотела бы выразить сомнение, но Рори не дал ей произнести больше ни слова. Он заткнул ей рот поцелуем, которого она давно ожидала со страхом и нетерпением.

Ханты отвезли Ребекку домой после того, как она вполне благопристойно распрощалась с Рори у них на глазах. Жаркие поцелуи двух влюбленных, которыми они обменялись в уединенном уголке парка, остались незамеченными окружающими. Амос Уэллс с холодной галантностью усадил в свою коляску Селию. Девушки не смогли обменяться впечатлениями о пикнике в присутствии четы Хант, но Ребекка догадалась, что у Селии не все прошло так гладко, как хотелось бы, несмотря на восторженную болтовню Агнессы Хант о том, какой чести удостоилась ее дочь и как ей повезло, что она привлекла к себе внимание мистера Уэллса.

Ребекка и перешагнуть не успела через порог родного дома, как Доркас Синклер вцепилась в нее и втащила в гостиную на расправу.

– Как ты могла так поступить? Ты совсем свихнулась из-за этого паршивого ирландца? Рашель Дэнтон только что ушла от нас. Она посчитала своим долгом сообщить мне, как скандально ты вела себя в парке.

Выкрики Доркас перемежались громкими рыданиями. Слезы ручьями лились по ее мясистым щекам, в глазах все расплывалось. Она с трудом различала перед собой тонкий силуэт дочери и жалко моргала ресницами. О, если бы Эфраим был дома, он как-нибудь утихомирил бы ее. Но, к несчастью, его срочно вызвали в семью Грант, где только что скончался дедушка.

– Мистер Мадиган уплатил самую высокую цену за мою корзинку. Что я могла сделать? Разделить с ним ленч – разве это так позорно? За право побыть со мной в парке всего-то полчаса он пожертвовал двадцать долларов на благотворительные цели.

– Двадцать долларов! Бесстыдное расточительство! Небось этот распутник спустил все, что заработал за целый год. А ты, значит, оценила свою репутацию всего в двадцатку?

– Моя репутация не пострадала, – вскинула голову Ребекка.

– Не смей мне возражать, юная леди! – воскликнула Доркас без всякой логики, забыв, что сама задала вопрос дочери. – А как ты обошлась с мистером Уэллсом? Он рассчитывал приобрести твою корзинку, а кончил тем, что оказался в компании с Селией Хант. Я знаю, вы вдвоем задумали эту безобразную выходку. Не усугубляй свою вину ложью. Как бы ты ни отрицала, я тебе все равно не поверю!

– Селия хотела, чтобы Амос Уэллс обратил на нее внимание. Она увлечена им. А я нет! – Ребекка высказалась со всей прямотой, хотя понимала, что поступает опрометчиво и наносит матери неоправданно жестокий удар.

– Ты эгоистичная и глупая девчонка! – взвилась Доркас. – Ты не только утеряла шанс блестяще устроиться в жизни, но и погубила всю нашу семью.

Когда все аргументы оказались исчерпаны, оставалось надеяться только лишь на чувство собственной вины, которое было сильно развито у Ребекки. Только оно могло образумить такое тупоголовое и упрямое дитя, как ее младшая дочь.

– Я знаю, что папа будет разочарован, но я еще раньше говорила ему, что не испытываю никаких чувств к мистеру Уэллсу. Он сказал, что я не обязана выходить замуж за человека, которого не люблю.

– Любовь! – Доркас всплеснула руками. – Спустись с небес, Ребекка, и взгляни на вещи трезво. Амос Уэллс не только основной благодетель церковного прихода твоего отца, но и наниматель Генри Снейда, супруга твоей сестры.

Ребекка побледнела. Слова матери попали точно в цель.

– Мистер Уэлс не настолько мстителен, чтобы уволить Генри из-за моего отказа.

Она произнесла это без всякой уверенности, вспомнив, какой холодный и неприступный вид был у Амоса Уэллса, какая злоба на мгновение вспыхнула на его лице, с каким трудом он спрятал ее под маской внешнего равнодушия, когда обнаружился девичий обман с корзинками. Да, он способен на любую жестокость, на любую подлость.

– И ты еще хочешь, чтобы я вышла замуж за подобного человека?

– Амос Уэллс порядочный и всеми уважаемый член нашей общины. Но человек никогда не добился бы богатства и власти, если бы этой властью не пользовался. Он может возвысить или уничтожить любого из жителей Уэлсвилла. Генри у Амоса как у Христа за пазухой. Ему светит блестящее будущее, но только благодаря мистеру Уэллсу. То же самое касается и церкви, и твоего отца. Ты бы тоже испытала на себе его щедрость, если б этот негодяй не увлек тебя на кривую дорожку.

– Рори Мадиган не негодяй! Его намерения такие же честные, как и у мистера Уэллса.

Доркас готова была растерзать дочь на мелкие кусочки.

– Так он действительно ухаживает за тобой?! И осмеливается свататься?

Ее кулаки в ярости сжимались и разжимались.

Ребекка вздернула подбородок. Отрицать что-либо было бессмысленно.

– Да, мама. Но он не настаивает, чтобы я переменила веру ради него. Он…

– Он обманывает тебя, дитя мое, – вдруг раздался голос отца.

Эфраим Синклер шагнул в гостиную со шляпой в руке. Выражение лица его было мрачным, как никогда.

– Я хорошо знаю людей подобного сорта. Я мог бы кое-что порассказать тебе, дочь…

Он устало опустился в кресло у окна. Солнце припекало, но он в своем плотном черном одеянии, казалось, не ощущал жары. Паника промелькнула во взгляде Доркас. Она умоляюще сложила руки.