Небо. Парашют. Юноша - Маша Царева Страница 23

– Я против того, чтобы моя фамилия упоминалась в газете.

– Не хочешь, не надо, – слегка обиделась я, – никто тебя не заставляет.

– Вот и прекрасно. Значит, так. Через пятнадцать минут, – она посмотрела на украшенные фальшивыми бриллиантами часики, – у меня начинается пара. Я не знаю точно, когда будет удобный момент для прыжка. Так что вам придется весь час быть начеку.

– Покажи еще раз окно, – попросил Кирилл.

Инга приблизила свою чересчур ярко размалеванную физиономию к его лицу (в тот момент мне захотелось треснуть ее по башке зонтиком-тростью) и указала на какое-то окно.

– Ты иди, а то опоздаешь, – занервничал Денис, – вдруг тебя вообще не пустят в аудиторию? Тогда все сорвется.

– Еще чего! – фыркнула Инга. – Я так долго хотела эту суку понервировать, – она говорила о своей преподавательнице, но при словах «эта сука» взглянула почему-то на меня, – что своего шанса не упущу. Так что можете пожелать мне удачи.

– Удачи, – Кирилл наклонился к ней и поцеловал ее в висок.

Я с удовлетворением заметила, что красотка попыталась подставить ему вытянутые в красноречивую трубочку губы, но он этот благородный жест проигнорировал.

И я восторжествовала – он мой! Как потом выяснилось, преждевременно.

* * *

И вот потянулись минуты скучнейшего ожидания. Причем братья Калинины могли расслабиться – покурить, посидеть в машине, посплетничать о каких-то общих парашютных знакомых. «Ты слышал, тот-то и тот-то собирается прыгнуть с Эйфелевой башни. Вот отморозки!» – «Да? А тому-то не дали штатовскую визу. А он-то так мечтал попасть на День Моста [1]. И вот он так расстроился, что напился в хлам, начал танцевать на барной стойке, случайно врезался пяткой в пепельницу, сверзился, сломал обе руки и теперь не может прыгать!»

Краем уха я прислушивалась к этим парашютным «страшилкам». Но все же моей стратегической задачей номер один было постоянное наблюдение за окном, из которого по плану должна была сигануть неугомонная Инга. Кириллу-то и Денису было все равно, увидят или нет они начало прыжка. А вот мне было необходимо запечатлеть на пленку все этапы этого безрассудного поступка.

Но время шло, а Инга так и не появлялась на подоконнике. Денис с Кириллом окончательно расслабились и откуда-то достали припасенное пиво. Мои вялые контраргументы: «Вы что? Вы же оба за рулем!» – на них не подействовали, и я махнула на братьев рукой.

– Наверное, что-то там у нее не сложилось, – зевнул Кирилл, – скорее всего, никакого прыжка сегодня не будет.

– Что значит не будет? – проворчала я. – А я-то специально отпросилась с работы. Почему не будет-то?

– Да мало ли что? Ее могли и правда не пустить в аудиторию. Да и преподавательница-сволочь заболеть могла. Потом, может быть, Инга попыталась прыгнуть, но ее сняли прямо с подоконника. Ведь сразу-то прыгать нельзя, надо посмотреть направление ветра.

– Зачем?

– Если ветер дует в здание, то купол может развернуть. И тогда парашютист ударится о стену.

Я зябко поежилась.

– Слушай, а может быть, ей вообще не стоило все это затевать? Опасно все-таки…

– Да брось, – усмехнулся Кирилл, – Инга еще и не такое проделывала. Она настоящий профессионал.

– А ее не могут за такие фокусы отчислить из университета?

– Да ее и так отчислят, – равнодушно зевнул Калинин-младший, – она же туда почти не ходит.

Признаться, в тот момент я не придала этим словам никакого значения. Слишком уж я была влюблена в их автора. Но потом я не раз вспомню, с каким равнодушным лицом говорил Кирилл Калинин о неудавшемся Ингином студенчестве. А ведь она была его другом. И бывшей, к слову сказать, любимой девушкой. Наверное, уже тогда я должна была насторожиться и понять, что Калинина-младшего вообще не интересует окружающий мир. Если, конечно, он не относится к парашютному спорту.

– Эй, смотрите, смотрите! – вдруг закричал Денис. – Инга!

Я посмотрела вверх и действительно увидела на подоконнике фигурку, которая снизу показалась мне крошечной. На какое-то мгновение мне стало даже страшно за Ингу. Мне захотелось что есть мочи крикнуть – не делай этого, опомнись, не надо! Но я промолчала. Во-первых, вспомнила слова Кирилла о том, что Инга – настоящий крутой профессионал, собаку съевшая на бейс-прыжках. Во-вторых, мне же надо было привезти в редакцию хоть какой-то материал. Иначе начальство решило бы, что я соврала про репортаж и, как всегда, отправилась в рабочее время по магазинам. А в-третьих, и в самых важных, – все равно на такой высоте она ничего бы не услышала.

Я приготовила фотокамеру. И как раз вовремя, потому что медлить Инга не стала. Одна секунда – и крошечная фигурка смело сорвалась с узкого подоконника. Я только и успевала фотографировать. Я даже не сразу обратила внимание, что вокруг нас собралась внушительная толпа студентов и просто случайных прохожих. Наивные, они-то были уверены, что на их глазах совершается акт прилюдного суицида. Кто-то принялся мелко креститься (этого нервного гражданина я тоже сфотографировала), какая-то девушка истошно завизжала.

Зато, когда Ингин купол наконец раскрылся, по толпе прокатился изумленно-облегченный вздох. А через секунду Инга приземлилась прямо перед нами. Вы не поверите, но ее разрумянившееся лицо изменилось – оно стало добрее и мягче, как после секса с любимым мужчиной! Она улыбалась так тепло, что даже такого подозрительного человека, каким себя я считаю, подкупила искренность этой улыбки. И я улыбнулась ей в ответ. Несмотря на то что смотрела Инга сквозь меня.

А куда ей было еще смотреть – конечно же на Кирилла Калинина. Только в тот момент я поняла, что все это делалось не ради глупой мести какой-то там преподавательнице, а для него. Для него одного, и точка.

В тот момент, расчувствовавшись, я даже зауважала капризную красавицу. Ничего не поделаешь, ее любовь к Кириллу Калинину была такой же искренней и сильной, как моя. А может быть… Нет, об этом мне и думать не хотелось, но, может быть, и намного-намного сильнее.

И мне стало страшно – ведь сам-то Кирилл никак не отреагировал на такую самоотверженность. Из-за него Ингу скорее всего отчислят из университета, а он… только и смог панибратски хлопнуть ее по плечу и сказать:

– Поздравляю, мать! Ты у нас молодец!

А Инге большего и не надо было. Она горда, и на лице ее сияет умиротворенная улыбка. Улыбка женщины, которой удалось угодить мужчине ее мечты.

Интересно, а со стороны я тоже смотрюсь такой же зомбированной?

* * *

– Кашеварова, старая вешалка! – звенел в телефонной трубке бодрый Леркин голос. – Ты не забыла, что в субботу у меня девичник?