Эмма Браун - Шарлотта Бронте Страница 23

На самом деле штопка кружев – чудесная работа. Приходится подносить ткань близко к глазам, и это делает рукодельницу похожей на сказочного стрелка из лука. Для выполнения этой тонкой работы нужно пристальное внимание, но при этом она не требует умственного напряжения. Необходимо только медленно и точно делать стежок за стежком, повторяя контуры листочков, веточек и кружочков. Мои руки повторяли рисунок, выбитый на хонитонском гипюре, а мысли унеслись в далекое прошлое, в мое безрадостное и тягостное прошлое.

Я вспомнила тот далекий день в Хеппен Хис, когда так же, как и сейчас, штопала кружева. Я как раз закончила работу над платьем мисс Дороти. Это было платье в складку с огромным количеством кружев. За прошедший месяц моя маленькая подопечная из наивного и восторженного ребенка превратилась в злобную маленькую женщину, раздражительную и придирчивую. В этом доме меня все презирали, а единственный человек, который меня любил, бесследно исчез. Мои нервы были на пределе, но я решила держаться и продолжать выполнять свои обязанности, пока не появится благовидный предлог для того, чтобы покинуть этот дом.

– Посмотри, Дороти! Я закончила работу, и теперь твое платье похоже на подвенечный наряд, – сказала я.

Маленькая негодница с недовольным выражением лица осмотрела платье.

– Тебе следует более тщательно выполнять свою работу, а не забивать голову всякими романтическими бреднями, – вздохнув, сказала она.

У меня аж руки зачесались, так мне захотелось отшлепать ее, но мы обе прекрасно понимали, кто из нас госпожа, а кто всего лишь прислуга.

– Я добросовестно выполняю свою работу, – сказала я. – Думаю, ты сама сможешь убедиться в том, что я прекрасно справилась с этой работой. Не хочешь ли примерить платье?

Она небрежно надела платье. Когда же одна из кружевных оборок треснула, то она, взявшись обеими руками за подол платья, разорвала ее еще больше. Мне еще никогда не доводилось видеть проявление такого яростного раздражения. На такое не способна даже взрослая, уставшая от жизни и пресыщенная женщина.

– Ужасная работа, Айза, – сказала она. – Не понимаю, как мама терпит тебя.

В этот момент я не сдержалась и горько заплакала. Маленькая Дороти растерянно смотрела на меня. Она не понимала, что происходит, и поэтому не знала, как ей следует вести себя. В порыве чувств она подбежала и обняла меня. Когда же я, в свою очередь, тоже обняла ее, она вырвалась из моих объятий и топнула ножкой.

– Тебе следует помнить свое место, – сказала она и вышла из комнаты.

Вечером того же дня я вознесла Господу горячую молитву о том, чтобы он даровал мне освобождение из этой неволи. Мне еще не было семнадцати, а я уже чувствовала себя измученной жизнью. Я успела познать любовь и пережить горечь потери любимого человека. Я находилась далеко от дома в окружении людей, которые ненавидели меня. Я чувствовала, что чаша моего терпения уже переполнилась. Терпеть дальнейшие унижения и разочарования для меня будет смерти подобно.

Вскоре я получила еще одно письмо от отца. «Дорогая дочь, ты должна вернуться домой. Ты нам очень нужна». Пришло наконец долгожданное освобождение. В порыве радости я прижала это письмо к своему сердцу, еще не сознавая, какие печальные обстоятельства заставили отца написать эти строки. «Твоя мать очень больна».

Когда я покидала Хеппен Хис, никто даже не попрощался со мной. Миссис Корнхилл спала дольше обычного. Как будто, если бы она улыбнулась мне еще один раз, то у нее навсегда перекосило бы лицо. Дети наблюдали за мной издалека. Они выглядели растерянными и печальными. Я помахала им рукой, хотя в душе ощущала то же, что и они. Обратная дорога была совершенно не похожа на мое первое путешествие. Тогда я думала, что еду навстречу новой жизни. Какой же я была наивной! Меня переполняли надежды и страх перед будущим. Теперь же мне казалось, что я знаю жизнь как свои пять пальцев. Я была уверена, что уже познала все лучшие и худшие ее стороны, и теперь хотела только одного – снова увидеть людей, которые любят меня.

Однако мне еще многое предстояло познать. Когда дилижанс вернулся в Н-ск и остановился возле Джордж Инн, к нему подошел незнакомый джентльмен. Он приподнял шляпу и в знак приветствия, взял мой багаж и помог выйти из экипажа. Во время моего первого путешествия никто не помогал мне. На меня даже никто не обращал внимания. Неужели за время жизни в Хеппен Хис во мне произошла какая-то невидимая для меня самой перемена? Неужели же помимо моей воли атмосфера изысканности и утонченности, сопутствующая богатству и власти, наложила на меня столь явный отпечаток? Скорее всего, это потому, что моя прическа теперь была в полном порядке, а платье благодаря ревностному отношению моей бывшей хозяйки к модным украшениям выглядело намного привлекательнее. В любом случае я почувствовала некоторое удовлетворение оттого, что из всех несчастий и злоключений, выпавших на мою долю, мне удалось извлечь хоть какую-то пользу.

Моей же бедной маме стало еще хуже. Я просто содрогнулась от ужаса, увидев, как она изменилась за время болезни. Она выглядела совершенно обессиленной. Мама, как обычно, ни на что не жаловалась, а ценой неимоверных усилий поднялась с кровати и старалась казаться бодрой. Я настояла на том, чтобы она снова легла в постель, и села рядом, держа ее за руку до тех пор, пока она не заснула. Эта грубая и истощенная болезнью рука казалась мне более благородной и прекрасной, чем белые и изящные ручки моей бывшей хозяйки. Мама улыбалась мне с такой любовью, что трудно было сдержать слезы. Она извинилась за то, что из-за нее мне пришлось оставить свою новую и яркую жизнь. К счастью, я понимала, что самое тяжелое испытание у нас еще впереди, и не стала ей ни на что жаловаться. Я сказала, что скучала по своей семье и рада, что снова вернулась домой. После того как она заснула, я с удовольствием поболтала со своими младшими сестрами, которые были на седьмом небе от счастья. Я чувствовала на себе озабоченный взгляд отца и понимала, что он очень хочет поговорить со мной. Мне тоже не терпелось побеседовать с ним. Я приготовила детям ужин и пообещала испечь им завтра торт, если они быстро уснут. Наконец они улеглись, и мы с отцом остались одни в маленькой комнате, которая служила нам кухней, столовой и мастерской. Эта комната была обставлена старой, видавшей виды мебелью, но для меня она была самой красивой и уютной, и ни один изысканный салон не мог бы с ней сравниться. К тому же жили в ней самые приятные люди на земле. В мягком свете очага отец внимательно оглядел меня.

– Знаешь ли ты, – спросил он, – что когда-то твоя мать была такой же красивой, как и ты?

– Она и сейчас красивая, – взволнованно ответила я. – На свете нет женщины прекраснее, чем она.

– Да, теперь и ты стала женщиной. Но ты знаешь, она была прекрасной – такой же прекрасной, как ты сейчас. Она пожертвовала всем ради семьи. Разве мог бы кто-нибудь делать больше, чем она?

Я покачала головой. Недавние события моей жизни подтверждали справедливость его слов.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты была похожа на мать не только лицом.