Созвездие Любви - Саманта Сноу Страница 23

Спать Келли легла не раздеваясь. Лишь скинула кроссовки. Какой смысл раздеваться, если прислуга графини де Бюссе не оставила даже постельного белья? Кровать, правда, оставила. Но на то была уважительная причина: кровать была настолько огромной, что через дверь спальни ее протащить не было никакой возможности.

Келли, подложив руки под голову, растянулась на кровати. Ночь уже полностью вступила в свои права. Стояла тишина, ветер утих, и за окном не было слышно ни звука. Да и в замке тоже. Брендон ушел спать в другую комнату, Келли даже не знала в какую. Ей показалось, что она осталась одна в целом мире.

А ну как и вправду в замке водятся привидения? — пришла в голову глупая мысль, заставившая Келли поежится.

На всякий случай она передвинулась в центр кровати, будто удаленность от края смогла бы ее спасти, появись в спальне графини привидения.

Чтобы не думать о привидениях, Келли начала думать о судьбе рода де Бюссе. Вот ведь как бывает в жизни — славный и, по всему судя, древний род угас. Остался один Брендон, до недавнего времени ничего не знавший о своем происхождении. Как поняла Келли, он совсем и не гордился своим происхождением. И замок, доставшийся ему в наследство от бабки, был ему только в тягость. Разоренное родовое гнездо, от которого остались только стены да портреты прежних его владельцев, с ужасом взирающих на то, что произошло с их домом.

И кого в этом винить? Старую графиню Эстер де Бюссе, не смирившуюся с выбором сына? Страдала ли она от своего поступка? Вспоминала ли сына? И о чем думала она, умирая в одиночестве в больнице? Наверное, все-таки о сыне. Она же включила в завещание внука, хотя официально так и не признала его. И почему ничего неизвестно о деде Брендона? Что за тайну хранило почтенное семейство? Эх, был, наверное, грех в жизни надменной графини, скрываемый от всех.

А Брендон мог бы стать хорошим графом. Брендон… Мысли Келли постепенно переключились на него. Она вспомнила, как они стояли на ступенях замка и рассматривали высокие звезды, которым не было никакого дела до людей. Созвездие Любви… Красивое название она все-таки придумала. Сейчас у них с Брендоном есть собственное созвездие.

Келли вспомнила руки Брендона, крепкие и надежные, вспомнила несколько секунд объятий, случившихся так неожиданно, когда она поскользнулась, спустившись с крыльца.

Как же она была глупа, когда принимала его за высокомерного хама! Да, первое впечатление о человеке не всегда верное. Келли еще раз смогла убедиться в этой прописной истине.

Она так и заснула, думая о Брендоне, почти что графе де Бюссе.

А ночью ей приснился странный сон. Снилось Келли, что она идет по тропинке в лесу, похожем на тот, через который они с Брендоном шли днем. Но она знала во сне, что это другой лес, расположенный совсем в другом месте, где-то далеко-далеко.

Тропинка петляла между высоких стройных деревьев, незнакомых Келли, и словно пыталась запутать ее. А Келли не останавливалась и шла все дальше и дальше. Она знала, что если остановится хоть на мгновение, то тропинка исчезнет и она навсегда останется в этом лесу. Келли устала, ей хотелось присесть, но она продолжала из последних сил шагать вперед, туда, куда вела ее тропинка. Казалось, что тропинка вот-вот выведет Келли из леса, и она попадет туда, куда так стремилась дойти. Но тропинка делала новый резкий поворот, и Келли вновь углублялась в лес.

Когда у Келли совсем не осталось сил и она готова была в изнеможении упасть на землю, деревья вдруг расступились. Нет, Келли не вышла из леса, она всего лишь оказалась на полянке почти идеально круглой формы.

Келли внимательно оглядела полянку и посреди нее вдруг увидела сидящую к ней спиной женщину. Келли могла бы поклясться, что секунду назад ее там не было.

— Эй! — окликнула ее Келли.

Никакой реакции.

Келли приблизилась к сидящей на земле женщине, но та упорно отворачивалась от нее, не показывала лицо. А Келли непременно нужно было его увидеть.

Келли протянула руку и дотронулась до плеча женщины, та резко обернулась.

На земле сидела графиня Эстер де Бюссе. Келли ее сразу узнала. Одета она была в старинное платье из темно-синего бархата. Именно в нем она была изображена на портрете, висевшем в салоне на яхте. Как же глупо надевать подобное платье для прогулки в лесу, подумала Келли и хотела сказать об этом графине, зло, исподлобья, смотревшей на нее.

Но не успела. Графиня похлопала ладонью по земле, и Келли, последовав приглашению, уселась рядом.

— Значит, ты хочешь стать графиней? — спросила Эстер де Бюссе.

Голос ее был скрипучим и резким. Именно таким голосом разговаривало привидение в каком-то фильме, название которого Келли позабыла.

Ну конечно, подумала Келли, а как же ей еще разговаривать — она же умерла. И передо мной сидит не настоящая графиня, а всего лишь привидение.

Но Келли решила не показывать виду, что она догадалась об этом факте.

— Нет, — вежливо, чтобы не разозлить привидение, ответила Келли. — Я не хочу становиться графиней, я даже не думаю об этом.

Неподвижное до сих пор лицо графини дрогнуло, плотно сжатые губы скривились в чем-то наподобие усмешки.

— Не ври! — крикнула она. — Все девушки хотят стать графинями. — Она погрозила Келли пальцем, на котором блестел перстень с огромным зеленым изумрудом. — А для того, чтобы стать графиней, надо это заслужить, — приблизив лицо к лицу Келли, прошипела графиня. — Заслужить… заслужить… Только те, кто докажут свою состоятельность, становятся графинями. Вот так, как я.

Графиня запрокинула голову и захохотала. Смех ее был так громок, что спугнул птиц на дереве. Они закружились над полянкой, захлопали крыльями и закричали:

— Заслужить! Заслужить!

Келли стало страшно, но она не могла подняться с земли и убежать. Ужас сковал ее, лишив Келли способности двигаться.

— А когда заслужишь, превратишься в такую же, как я. — Лицо графини исказилось, помутнело, а потом Келли увидела напротив себя свое собственное лицо.

— Нет! — собрав все силы, прошептала Келли. — Я не стану такой, как вы. Я — это я, а вы — это вы. И вы умерли, вас уже нет.

Графиня словно испугалась выдавленных с таким трудом слов Келли. Лицо ее вновь стало лицом графини, тут же сморщилось, скривилось, будто графиня собиралась заплакать. Графиня потерла кулаками глаза, как трут их маленькие дети, и произнесла уже не скрипучим голосом привидения, а нормальным, человеческим: