Влюбленный виконт - Эмма Уайлдс Страница 23

— Кажется, он довольно мил.

— И что это означает? Да?

— Нет, — сказала она, наливая себе в кофе еще сливок — слишком много сливок.

— «Нет» означает, что ты не хочешь выходить за него замуж?

— Да, я не хочу выходить замуж ни за кого, кто мне кажется всего лишь милым. — Она мрачно уставилась на водоворот жидкости у себя в чашке. — Я, конечно, могу найти кого-то получше, чем просто милого.

— Или похуже, — заметил Люк.

— Меня не интересует супружество с человеком, который вызывает только неопределенные и поверхностные дружеские чувства.

— Тогда я скажу ему, что ты еще не готова принять решение.

Элизабет разгневанно посмотрела на брата.

— Я только что сказала, что меня это не интересует.

— Я прекрасно слышал, что ты сказала. Но не сделай ошибки — у мужчин такие же тонкие чувства, как и у женщин. — Он криво улыбнулся, — Я как-нибудь отговорюсь, он все поймете конце концов, и никому не будет больно.

Она барабанила пальчиками по тонкой скатерти из ирландского полотна. Губы ее были слегка сжаты. Яркое сверкающее солнце бросало длинные полосы света на богатый узорный ковер в синих и кремовых тонах.

— Это будет лучше, чем сказать правду?

Люк кивнул, в его глазах внезапно появилась странная усталость.

— На этой стадии — да. Надеюсь, ты с ним не кокетничала и ничего не сделала, чтобы подать ему какие-либо надежды, а?

На этот раз она по крайней мере могла честно ответить «нет».

— Тогда ему лучше уйти, не зная, что тебе не нужны его ухаживания. Он мне, в общем, нравится, так что я просто дипломатично отклоню его предложение.

— Хм. — Она задумчиво смотрела через стол на брата. — Вы проявляете такое внимание только к предстателям своего пола? Я спрашиваю потому, что вы разбили множество сердец по всей Англии.

— Слухи обычно бывают источником ошибочных сведений.

— А сейчас, в данном случае, это тоже так? — Она снова вспомнила, как леди Бруэр внезапно извинилась и ушла после званого обеда вчера вечером, и — по крайней мере так слышала Элизабет, — прежде чем сесть в карету, имела довольно бурный разговор с Люком. Виконтесса, с ее изящным шармом и отсутствием претенциозности, в общем, нравилась Элизабет. Вопрос в том, как сильно она нравится Люку.

— Это так. — Слабая улыбка смягчала его оборонительный тон. — Итак, если мы кончили обсуждать мои возможные недостатки и ненужное ухаживание Фосетта, не двинуться ли нам дальше? Где Майлз?

Как будто она записывает в дневник перемещения кузена.

— Где-то со своими поверенными, — пробормотала она, беря в руку хлебец.

— Вероятно, было бы лучше, если бы вы с ним не появлялись на улице вдвоем, — сказал небрежным тоном брат, взяв очередной кусок колбасы.

— Что?! Господи, о чем вы говорите? — Элизабет не хотела, чтобы ее голос прозвучал так резко, но честно говоря, заявление брата застало ее врасплох.

— Я только сказал, что вам не следует уходить из дома вдвоем. Кажется, на днях он возил тебя к модистке.

— Возил, естественно, потому что его любимая табачная лавка помещается на той же улице. У нас у обоих были дела. Смешно было бы брать два экипажа, если мы собирались ехать в одном направлении.

— Согласен, но думаю, что у света иное мнение по этому поводу.

— Мы еще ловили вдвоем угрей. Неужели свет начнет шептаться об этом, если узнает, что с нами не было сопровождающих? И то и другое занятия одинаково романтичны. Я подобрала себе шляпку, а он купил новую трубку.

Ее язвительный тон не уменьшил его раздражения.

— Я полагаю, что ты, будучи благовоспитанной молодой леди, оставила в прошлом, совместную ловлю угрей. Майлз — взрослый человек, и на самом деле не родня нам. Надеюсь, ты это понимаешь.

Конечно, это правда, но какое это имеет значение? Элизабет положила нож на скатерть, забыв, что он в джеме, и уставилась на брата.

— Честно говоря, я никогда не думала об этом. Почему это имеет значение?

— Поверь мне — имеет.

Ну и что же? Они с Майлзом не родня. Если отставить в сторону все их детские проказы, прегрешения, бесконечные драки, из-за которых они попадали во множество неприятностей, а также то, как они поддерживали друг друга, когда приходилось за это расплачиваться, это была правда — они не состоят в кровном родстве, но их связывают на самом деле гораздо более крепкие узы. Со стороны матери у нее есть двоюродные братья и сестры, с которыми она даже никогда не встречалась.

Какое странное открытие. Она проговорила, уже помедленней:

— Вы, конечно, не хотите сказать, что мне нужно брать с собой компаньонку, когда я бываю вдвоем с Майлзом.

— Я бы предпочел такой вариант ради твоей репутации.

— Но…

Она остановилась, не зная, как отнестись к этому… смешному новому ограничению.

— Недавно тебя видели гуляющей с ним в парке.

— Разумеется.

Непонятно почему, щеки у нее вспыхнули. С какой стати ей было краснеть? Это, наверное, самый глупый разговор в ее жизни.

— Я была с Эмилией, и он тоже случайно там оказался. Что мне было делать? Притвориться, что я с ним незнакома? Ведь мы вместе с ним мылись в ванне.

— Да, когда тебе было два годика. Но ведь тебе уже не два годика.

— Это нелепо.

— Это понятия лондонского общества, Элизабет. Оно склонно к порицанию. Поверь мне. Я доверяю Майлзу, ты это знаешь. Мне он симпатичен также, как и тебе. Я просто хочу указать, что ваши отношения должны выглядеть совершенно прилично.

— А вы поверьте мне, — пробормотала она. — Временами он бывает мне совершенно несимпатичен.

Люк поднял брови.

— Может быть, но, несмотря на ваши постоянные ссоры, детьми вы были с ним неразлучны. Я понимаю, что продолжать отношения, сложившиеся за всю жизнь, кажется очень естественным, но в данном случае предупреждаю — будь осторожна, другие могут увидеть это совсем в ином свете.

«Неразлучны». Хм. Да, она думает, что это так и есть, но, в конце-то концов между ними не такая уж большая разница в возрасте. Они с Майлзом предпочитали игры, в которых нужно было изображать из себя диких и дерзких людей — пиратов, захватывающих некий выдуманный корабль, который в действительности был плоскодонкой, вытащенной на берег озера у них в имении; разбойников с большой дороги, которые нападают на безобидного путешественника… в их случае то был лесник, который неизменно притворялся страшно испуганным, когда они выскакивали из кустов и отбирали у него несуществующий кошелек.

Она скучала по старой Лайам Салливан, которая после каждого такого налета всегда предлагала им пресные лепешки. Они с жадностью поедали их, обычно с медом, пачкая в нем пальцы. Она вообще скучала по этому загородному имению, но Люк, наверное, прав, жизнь изменилась. Скоро она станет замужней леди и, в конце концов, как Эмилия матерью.