Татуировка герцога - Майя Родейл Страница 23

— Все дело в красоте. Когда знаешь, как широк и прекрасен мир, Лондон кажется сырой темницей. Оставаться здесь невозможно. Погибельно. Как будто я могу довольствоваться жизнью, порхая с одного бала на другой…

Она понимала: светская суета может наскучить… Но сейчас, когда герцог вещал об этих оковах своей жизни, Элиза не испытывала вины за то, что написала. Она смело перебила его:

— Некоторые из нас, ваша светлость, были бы счастливы поскучать в модных нарядах на роскошных балах с вальсами и шампанским.

— Я осел, — решительно проговорил Уиклифф, вдруг сообразив, кому он жалуется на свои привилегии — скромной служанке. — Примите мои искренние извинения.

— Вам не за что извиняться, — сказала Элиза, ей хотелось быть приятной, к тому же ее цель была достигнута.

— Я бы взял вас на бал, да вы едва ли захотите пойти со мной, — шутливо проговорил он и, забрав у нее метлу, поставил ее к стене. — Вместо этого… Элиза, вы любите вальс? — спросил он, склонившись перед ней в великолепном поклоне.

У нее вырвался короткий смешок. Подумать только, герцог приглашает на танец ее, простую служанку.

— Сейчас? — Она снова нервно засмеялась.

— У вас есть неотложные дела? — спросил Уиклифф, явно ожидая ответа «нет». Она — его служанка, и ей положено весь день быть всецело в его распоряжении. Какие у нее еще могут быть заботы, кроме его дел?

Конечно, нужно быть сумасшедшей, чтобы отказаться от такого предложения.

Уиклифф притянул ее к себе, положил теплую ладонь ей на талию и взял ее руку в свою. Он наклонил голову, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза. Его карие глаза, темные, с искоркой тайны и озорства, были теперь совсем близко.

— Вы готовы? — спросил он бархатистым голосом опытного повесы.

Прежде чем Элиза успела ответить «да» или «нет», он повел ее в вальсе по галерее. Музыки не было, но она им была не нужна. Раз, два, три…

Герцог вел ее вокруг дивана, накрытого белым чехлом, вокруг стола и стульев, тоже накрытых. А потом Элиза уже ничего не замечала. Раз, два, три…

Ворот его рубашки был распахнут, Элиза видела его загорелую кожу и боролась с желанием прижаться к ней губами, попробовать его на вкус. Боясь собственного порыва, она закусила нижнюю губу.

А потом совершила ошибку, прикрыв глаза.

Так она чувствовала его прикосновение более остро — жар его кожи, властность хватки. Она вдыхала его запах: простое мыло, виски, еще что-то, не поддающееся описанию, но присущее только ему. От этого запаха ее охватывало радостное легкомыслие. Можно вообразить, что она не служанка или предающая его корреспондентка, а просто женщина, достойная быть любимой.

Открыв глаза, Элиза увидела жадный взгляд герцога. Почувствовала его по своему затрепетавшему сердцу и зачастившему пульсу.

Она тут же подумала: нужно быть безумной, чтобы принять предложение Уиклиффа повальсировать, потому что… так можно, например, подумать, что он хочет ее.

Они продолжали танцевать, единственными звуками были их шаги и стук ее сердца. Потом Элиза почувствовала, что у герцога перехватило дыхание, и они внезапно остановились. Она ткнулась в его сильный татуированный торс, и Уиклифф покровительственно придержал ее.

— Ваша светлость, — произнес Саддлер.

Элиза отважилась взглянуть на него и увидела на его лице откровенное неодобрение. Разве дворецкому не полагается постоянно сохранять невозмутимый вид?

— Вам срочное послание, ваша светлость. От леди Шакли.