Герцог-обольститель - Адель Эшуорт Страница 23

В ответ на его звонок дверь сначала немного приоткрылась, а потом широко распахнулась, когда Рене, дворецкий графини, узнал Нормана. Широким жестом он пригласил посетителя войти.

– Мадам занята своим туалетом, месье Пакетт, но если вы подождете, я уверен, что она вас примет.

Подождет? Да он будет ждать до второго пришествия Христа, лишь бы увидеть выражение ее лица, когда он сообщит ей свою новость. Ничего лучшего и быть не могло.

– Я подожду. Но мне хотелось бы выпить чашку кофе.

– Да. Сию минуту.

Норман последовал за дворецким в гостиную графини. Комната была декорирована обоями в ярких красных и розовых тонах и изобиловала всякими безделушками. Хотя графиня, несмотря на свой возраст, все еще была привлекательна и всегда заботилась о том, чтобы выглядеть элегантно, но обстановка ее номера в гостинице и интерьеры ее загородного дома вызывали у месье Пакетта тошноту всякий раз, как ему приходилось сидеть и сплетничать в этом кричащем великолепии.

Сегодня графиня приоткрыла окно и поставила на стол хрустальную вазу с ярко-красными розами. Она, видимо, ждала гостей. Комната была забита мебелью. Норман заметил, что с тех пор, как он здесь был в последний раз, графиня умудрилась втиснуть еще один диванчик, обитый красным бархатом, скорее всего как дополнение к стоявшей посередине комнаты софе, покрытой гобеленом с самыми огромными розами, какие только можно было себе представить. Все четыре стены гостиной были полностью покрыты натюрмортами и пейзажами в одинаковых золоченых рамах, тяжелые бархатные шторы были собраны по сторонам золотыми шнурами с кистями, свисавшими до толстого розового ковра.

Норман, по своему обыкновению, уселся в большое кресло напротив софы и от нетерпения начал стучать пальцами по подлокотникам.

Дворецкий вернулся через несколько минут. Он молча поставил серебряный поднос на чайный столики, налив из кофейника в одну из украшенных розами фарфоровых чашек густой ароматный кофе, с поклоном удалился. Норман добавил сахар и молоко по своему вкусу. Он понимал, что графиня заставит его ждать – это было в ее стиле. Она никогда не вставала раньше полудня и два часа занималась своим туалетом. Норману все это было хорошо известно, потому что один раз он взял на себя смелость прийти в одиннадцать и услышать, что мадам все еще спит и никогда никого не принимает раньше трех часов.

Сегодня Норман пришел намного раньше трех часов, потому что с тех пор, как они начали работать вместе – если можно было употребить это слово для обозначения их особого сотрудничества, – ему было позволено то, что не позволялось другим, особенно если у него появлялась какая-нибудь жизненно важная информация.

Ждать ему пришлось дольше обычного. Раздумывая над тем, не выпить ли ему третью чашку кофе, он достал из кармана жилета золотые часы, подаренные ему еще его бабушкой. Была половина второго. Он ждал уже сорок пять минут. Он было рассердился, но потом подумал, что прелестная графиня будет больше сердиться на себя за то, что заставила его ждать, когда узнает, насколько важна его новость. Он еле удержался оттого, чтобы не потереть рука об руку в предвкушении.

Наконец он услышал за спиной шаги. Он поставил чашку на стол и встал, повернувшись лицом к двери, как раз в тот момент, когда вошедший дворецкий торжественно объявил о приходе графини, словно Норман был какой-нибудь важный сановник, а не простой продавец из парфюмерного магазина. Впрочем, с гордостью подумал он, ни Дом Ниван, ни его управляющего никогда не назвали бы простыми те люди, кто были его частыми посетителями.

Норман пригладил сюртук и уверенно расправил плечи. Его лицо приняло серьезное выражение – таким он хотел предстать перед графиней Ренье де Шарт. А она впорхнула в гостиную, распространяя аромат роз. Высокомерная улыбка играла на ее ярко-красных от помады губах. Выглядела она, как всегда, прекрасно.

Норман начал раскачиваться с пяток на носки, сохраняя почтительное выражение лица и пряча руки за спиной, чтобы не раздражать графиню. В прошлый раз она была недовольна тем, что при разговоре он слишком размахивал руками. Вообще-то Норману не нравилось ее высокомерие, с которым она частенько его обрывала. Но бразды их необычного союза были в ее руках, и с этим ничего нельзя было поделать. По крайней мере пока.

– Норман. – Она коротко кивнула в знак приветствия, но тон и выражение лица были любезными.

Он поклонился и, взяв протянутую ему надушенную и наманикюренную руку, поднес ее к губам.

– Мадам графиня, вы, как всегда, восхитительны.

– Мерси.

– У меня есть новости.

– О? Прошу садиться. – Она указала на кресло, в котором он только что сидел.

Норман сел на подушку, но его спина и плечи оставались прямыми.

Графиня грациозно опустилась на софу напротив него и долго укладывала вокруг себя пышные юбки, пока они не легли правильным полукругом у ее щиколоток. Потом она сложила руки на коленях и вся обратилась во внимание.

– Что же, дорогой Норман... какие же у вас для меня новости? – притворно вздохнув, спросила она.

Он улыбнулся и немного помолчал, словно собираясь с мыслями, а на самом деле для того, чтобы теперь заставить ждать ее.

Откашлявшись, он посмотрел ей прямо в глаза.

– У меня сегодня утром была интересная встреча в Доме Ниван с месье Карлайлом.

На минуту ему показалось, что она смутилась. Она слегка насупила нарисованные брови. Но потом расслабилась и заявила властным тоном:

– Вы ошибаетесь. Эдмунд сейчас в Грассе. Я всего три дня назад получила от него письмо, и он ничего не написал о том, что собирается вернуться. Во всяком случае, не так скоро.

Об этом Норман не подумал и готов был кусать локти – он забыл, что графиня находится с Эдмундом в постоянной связи. Все же, если она начнет хотя бы немного сомневаться в намерениях своего дорогого Эдмунда, это может сыграть ему на руку.

Он откинулся назад, положив руки на подлокотники.

– Извините, мадам, но я не ошибся. Эдмунд в Париже в Доме Ниван. Он вернулся вчера с Оливией. – Он сделал паузу для пущего эффекта и, пожав плечами, добавил: – Она, видимо, все же нашла его.

– И что? Она заставила его вернуться? – раздраженно спросила графиня.

– Понятия не имею. – Так оно и было, но он понимал, что Эдмунд возвратился неспроста, и он не хотел говорить об этом сидевшей перед ним женщине. Недоговоренность давала ему преимущество, которое ему наверняка удастся использовать в будущем.

Он видел, что она старается понять, что ей делать в этой ситуации – немедленно его прогнать или попытаться выудить у него еще что-нибудь; ехать сейчас же к Эдмунду, чтобы застать его врасплох и отругать за неожиданное возвращение с Оливией, или подождать, все продумать, как и полагается интеллигентной и воспитанной женщине, которая не даст себя запугать.

Воспитание взяло верх.