Две недели с незнакомцем - Дебра Маллинз Страница 23

От запаха ее возбуждения у него раздулись ноздри и вспыхнула бешеная жажда обладания.

Голова Люси закружилась. Его руки скользнули выше, пальцы коснулись бутона между бедер. Она ахнула и замерла, давая ему полную волю.

– Сладкая моя, – пробормотал он и, присев на корточки, впился поцелуем в ее чувствительную женскую плоть.

Бедра Люси рывком поднялись над столом, и крик изумления прорезал воздух. Она раскинула руки, сшибая со стола пустые цветочные горшки.

Саймон, казалось, этого не заметил. Он продолжал ласкать ее, шокируя и возбуждая одновременно. Она вцепилась в край стола, глаза ее закрылись, и кровь запульсировала в теле, требуя большего. Как может рот мужчины быть таким мягким? Как может простое движение языка взбаламутить все ее чувства, заставить тело неукротимо содрогаться…

Напряжение нарастало. Медленно и неуклонно.

А потом все взорвалось. Жгучие слезы полились из глаз, дыхание перехватило, и удовлетворение волной разошлось по телу.

Она лежала неподвижно, и все в ней трепетало, но шевельнуться она не могла. Господи! Она едва могла дышать.

Он встал. Зашуршала одежда. Затем его руки вновь раздвинули ей бедра, и она ощутила его пальцы на своих расслабленных бедрах. Она открыла глаза и встретилась с ним взглядом как раз в тот момент, когда он скользнул в нее.

Саймон застонал, глаза его закрылись, и он замер, стоя, твердый и жаркий, погруженный в нее, наслаждаясь происходящим переживанием. Затем он задвигался… медленными изучающими выпадами.

Она заерзала на столе, поднимая бедра ему навстречу. Саймон сохранял ровный темп своих неуклонных медленных вторжений. Взгляды их соприкоснулись. Его глаза сверкали блеском власти собственника… И так они продолжали наблюдать друг за другом.

Едва утихшее желание вспыхнуло вновь. Это было первобытное, дикарское совокупление, вырвавшееся из под оболочки цивилизованности. И вместе с тем в этом была некая правильность, неизбежность. Словно она создана была, чтобы открыться ему, отдаться безраздельно, позволить ему делать с собой, что ему вздумается.

В мгновение ока все изменилось. Люси видела, как наступила в нем эта перемена, как из лощеного сдержанного джентльмена он превратился в неукротимого самца. Это проявилось в блеске его глаз, в сжатых челюстях, в крепкой хватке его рук.

Лицо его осунулось от напряжения. Ритм его выпадов убыстрился. Удары следовали один за другим. Глубокие. Мощные.

Это примитивное совокупление потрясло Люси, отозвалось ответным эхом в каждой клеточке её женского существа. Новая волна наслаждения поднялась в ней… не такая сильная, как первая, но не менее сокрушительная. Она отуманила ей голову, снова заставила ее дрожать. Она таяла под ним, как теплый крем, бессильная и полностью удовлетворенная.

Он запрокинул голову и испустил горловой крик, лицо его напряглось, и он содрогнулся. Грубые выпады перешли в нежное покачивание.

Потом он замер. Глубоко втянул в себя воздух.

Затем он открыл глаза и посмотрел на нее. В них отразилось изумление… Он выпустил из рук ее щиколотки и привалился к столу, по прежнему оставаясь в ней.

Шли долгие минуты. Тело Люси, казалось, стало жидким, бескостным. Удовлетворение расходилось по телу трепетом каждой капли крови, каждого удара сердца. Она закрыла глаза и почти начала дремать, когда Саймон зашевелился.

Он выскользнул из нее. Зашуршала рядом одежда. Она открыла глаза. Он возник в ее поле зрения уже в сюртуке, но в незастегнутой рубашке.

– Прости меня, – произнес он.

Разве это должен был сказать мужчина после того, как любил женщину так, будто это был последний их час на земле? Она приподнялась на локтях.

– Что не так, Саймон?

– Что не так? Я взял тебя, как дикарь. Ради всего святого! Ты же моя жена! – Он помог ей сесть и стал оправлять ее одежду, словно у нее не было двух вполне пригодных рук, чтобы сделать это самой. – Ты же леди, – продолжал он, подтягивая вверх лиф платья. – Я должен был вести себя с тобой как джентльмен. Я не должен был терять самообладания!..

Он явно полагал, что причинил ей вред… или обесчестил ее, или вообразил себе еще какую нибудь чепуху.

Она вспомнила предыдущую ночь, когда явилась к нему, а он счел ее слишком утонченной для более смелых любовных игр. Вспомнила, как он бережно укладывал ее в постель, словно она была стеклянной и хрупкой, а потом любил ее с нежной осторожностью.

Нет, так продолжаться не может. Он только что овладел ею как варвар завоеватель, обращался с ней просто как с женщиной… И она не позволит ему продолжать вести себя с ней, как с фонариком из папиросной бумаги.

– Саймон, посмотри на меня. – Она схватила его за руку.

Он помедлил, но потом подчинился. Его зеленовато карие глаза были полны муки.

Она поднесла его ладонь к щеке.

– Мне очень понравилось то, что мы делали.

Он удивленно заморгал.

– Но…

– Но что? По твоему, раз я леди, значит, не могу получать удовольствие от твоих бурных ласк? Право же, Саймон, я понять не могу, где ты нахватался таких нелепых идей.

Не понимаю, – недоуменно нахмурился он.

Она вздохнула.

Я не фарфоровая кукла, и тебе не нужно бояться меня разбить. Я твоя жена. Я женщина из плоти и крови. У тебя какое то странное представление, что со мной ты не должен давать волю своим страстям.

Он выпрямился и уронил руки, пытаясь осмыслить эту новую идею.

– Меня учили, что дамы не разделяют мужских… не обладают мужскими низменными инстинктами.

Его отстранение причинило ей боль, но она знала, что должна его переубедить.

– У меня нет своего жизненного и светского опыта, Саймон. Я могу всего лишь рассказать тебе о том, что чувствую. Да, я твоя жена. И я хочу больше узнать об этой стороне супружества. – Она наклонилась к нему. – Я хочу больше узнать о тебе. О том, что тебе нравится, о том, что тебе нужно от меня как от жены.

Он вздохнул, упер руки в бока и долго рассматривал свои сапоги. Затем поднял на нее глаза.

– Полагаю, твои шпильки валяются где то поблизости.

Люси вздрогнула, как от удара.

– Шпильки? Ты вообще слышал, что я тебе говорила?

– Да. Я просто… – Он махнул рукой в сторону стола, на котором они занимались любовью, и разбитых цветочных горшков на полу. – Просто то, как я вел себя с тобой, необычно для меня.

– Для меня тоже.

Он ухмыльнулся, но в глазах все еще отражалось его внутреннее смятение.

– Да уж, думаю, это на тебя не похоже. Однако поскольку нам придется покинуть это место сегодня вечером, предлагаю тебе привести себя в порядок, чтобы слугам было не о чем сплетничать.