Плен одиночества - Татьяна Минаева Страница 23

Рината поднялась и прошла в маленькую кухню, где едва помещался небольшой кухонный гарнитур, стол, два стула и холодильник. Проверила шкафчики и нашла пачку чая. Налила воды в чайник и, оставив греться, уселась на стул. Покрутила кружку и снова вздохнула. Что она будет делать, если Крылов не передумает? Как скажет Нику? Что будет с Николь? Рината не знала.

Внезапно в заднем кармане джинсов завибрировал телефон. Рина тут же напряглась. Вытащила смартфон и только после того, как увидела фотографию Алисы, облегченно выдохнула. Брать трубку она, конечно же, не стала. Сил с кем-то разговаривать не было, даже с подругой, а все потому, что… Чайник, закипев, отключился. Рината налила кипяток, бросила пакетик в чашку и снова уселась на табурет. Прислонилась к обклеенной светлыми обоями стене и шумно выдохнула. Телефон вновь завибрировал, а после пиликнул. Смс… Она нехотя потянулась к мобильному. Игнорировать Мегерку нельзя, ибо дело может кончится появлением на её пороге Самойлова с очередной кошкой. И, возможно, это будет не бенгал, а, например, мейн кун… За Алисой не заржавеет. Она дама злопамятная. Усмехнувшись своим мыслям, Рината сняла блокировку. Улыбка тут же сползла с её лица: сообщение пришло вовсе не от подруги.

США, Сан-Франциско, сентябрь 2014 года

Рината присела на краешек дивана и, улыбнувшись, протянула отцу ярко-красную соску. Осторожно, чтобы не потревожить спящий у него на руках темноволосый комочек, Владимир забрал её и поцеловал малышку в лоб. Она закряхтела, сморщилась и открыла глаза. Синие-синие, такие яркие, что самой Ринате казалось, что она проваливается в них, падает в океан нежности и любви, которыми наполнялось её сердце, едва её дочь открывала глазки. Владимир ловко дал девочке соску, и личико её моментально разгладилось.

— Почему ты назвала её Николь? — тихонько спросил он, когда малышка, причмокнув, снова закрыла глаза.

— Красивое имя, — не сводя любящего взгляда с дочери, улыбнулась Рината. Перевела взгляд на отца и сказала: — Оно всегда мне нравилось. — В ответ на его красноречивый взгляд, она добавила: — И Николас тут ни при чем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Конечно, — кивнул Бердников. — И прописался он в квартире тоже просто так. Я его еле выгнал сегодня утром.

— Он помогает, — тихонько вздохнула Рина и снова посмотрела на дочь. — Не знаю, что бы делала, если бы его не было рядом.

Уголок белого кружевного одеяльца, в которое была укутана малышка завернулся, и она поправила его. Её дочь… Рината до сих пор ловила себя на мысли, что все это — нереально. Разве у неё может быть ребенок? Её ребенок… Но когда она впервые взяла на руки свою кроху, такую маленькую-маленькую, беззащитную, свою плоть и кровь, свою малышку, она сразу поняла, что сделает её самой счастливой. У её девочки будет всё, чего сама она была лишена. Держа Нику на руках, она смотрела в её лицо, поражаясь глубине всеобъемлющих чувств, что испытывала к ней. Переполняемая щемящей нежностью, она коснулась её ладошки. И в тот момент, когда Николь в ответ сжала её палец своими крохотными пальчиками, Рина простила отцу всё. Всё, что еще не простила. Всё, что еще не успела и что никогда бы не смогла простить. Потому что если бы не он, она бы не держала на руках свою дочь. Если бы не он, она никогда не увидела бы её голубых глазок, не прикоснулась бы к мягкой щёчке, не смогла погладить покрытую тёмным пушком головку. Если бы не он, не было бы этих мгновений, этого детского тепла, этого сладкого запаха и этой бесконечной любви, что переполняла её, не было бы Ники — самого любимого в её жизни человека.

— Вы нашли няню?

— Ник… Николас занимается этим вопросом. Нам нужна девушка, которая хорошо говорит по-русски.

— Ник хороший человек, Ринат.

Отец передал ей Николь, и Рина ласково провела по сладкой щечке дочери ладошкой. Та выпустила изо рта соску и причмокнула. Улыбнувшись, Рината подняла взгляд на Бердникова. Он прилетел вчера, как только смог вырваться. Прилетел, несмотря на её заверения, что она справится со всем сама. И на роды он тоже приезжал — вместе с семьёй — её мамой и их маленьким сынишкой, её братом. Нет, одинокой она вовсе себя не чувствовала. Во время беременности рядом с ней были Артём и Николас, иногда приезжал отец. И несмотря ни на что, часто она ловила себя на том, что счастлива. Часто… С того самого момента, когда впервые почувствовала, как шевелится внутри её ребёнок, почувствовала зародившуюся в ней крохотную жизнь. Теперь Ник и вовсе практически жил у неё, старался помочь ей всем, чем только мог. Вот снова приехал папа…

— Я хочу, чтобы Игорь знал, что у него родилась дочь, — сказала Рината. — Так будет правильно. Пусть мы никогда не будем вместе, но я… — Рина, не договорив, опустила глаза на спящую Николь. — У неё должен быть отец.

— Я бы на твоем месте… — мигом переменившись в лице, начал было Владимир, но Рината решительно его прервала:

— Ты не на моем месте! Он должен знать, Владимир Николаевич. Я много думала об этом. — Покачала головой, глядя куда-то сквозь отца. — В том, что произошло, виноваты мы оба. У меня больше нет к нему ненависти. Даже обиды нет. Мы наговорили друг другу столько всего, что… — Замолчав, она шумно выдохнула и поджала губы.

Она казалась очень бледной, практически прозрачной, длинные чёрные волосы гладкими прядями спускались по плечам, лишь подчёркивая цвет кожи. И только огромные синие глаза были словно бы еще ярче, чем прежде. Владимир опустил ладонь на её хрупкое плечо и чуть сдавил.

— Если бы он хотел знать, он бы приехал. Но вместо этого он раздает интервью, где поливает тебя грязью, Рината. Он не достоин ни тебя, ни Николь.

— Если бы Алла Львовна считала тебя недостойным себя и моего брата, как бы ты говорил? — вскинула голову Рина. — Она дала тебе шанс и, я уверена, ты им воспользуешься. Я не хочу, чтобы Игорь был рядом, я просто… — Рина судорожно выдохнула, прогоняя готовые политься из глаз слезы. — Я просто хочу, чтобы моя дочь знала, кто её отец.

— Ты любишь его.

— Дело не в любви. Дело в ней! — Она кивнула на Николь. Случайно дернула рукой, и малышка, проснувшись, сморщила личико, а после потихоньку заплакала. — Дело в ней, и всегда будет только в ней.

Владимир молчал. Смотрел на собственную дочь и думал о том, какая та стала взрослая. Взрослая и сильная. Рина, шепча ласковые слова, покачивала свою девочку. Такую же маленькую, какой она сама была когда-то. Он помнил и тёмный пушок на её головке, и крохотную кнопочку носа…