Квартирный вопрос - Екатерина Риз Страница 23

— Чёрт, всё-таки испортила аппетит. Но учти, дома тебе придётся меня кормить.

Я спорить не стала и с радостью встала из-за стола.

Проходя по холлу, Глеб меня остановил и развернул к огромному зеркалу на стене.

— А мы неплохо смотримся. Как тебе кажется?

Он запросто обнял меня за талию и прижал к своему боку. А я, вместо того, чтобы его оттолкнуть, рассмеялась.

— Да, цвет моего платья удачно гармонирует с твоей рубашкой.

— Ты заметила, да?

Я упёрлась ладошкой в его бок, пытаясь отодвинуться, но со стороны это, наверное, казалось некоторым кокетством. Рука Глеба сжалась сильнее, ухмыльнулся, готовый продолжить словесную битву, причём с удовольствием, а прямо за моей спиной раздалось язвительное восклицание:

— Надо же, какая встреча!

Я обернулась, позабыв оттолкнуть руку Мартынова, и застыла, с приклеенной улыбкой на губах.

Передо мной стояла Димкина жена, и взгляд её не предвещал ничего хорошего. Наши предыдущие встречи тоже приятных воспоминаний не вызывали. Для меня самым ужасным во всей этой ситуации было то, что эта женщина прекрасно знала, что я любовница её мужа. Их отношения с Калининым мне понятны до конца никогда не были, она знала о его изменах, о его увлечениях, и, видимо, терпела или смирилась. Димка оправдывал это не столько их личными взаимоотношениями, как ребёнком и финансовыми интересами. Но это он так говорил, а жена его ревновала. Ревновала сильно, страстно и весь её гнев выливался на меня, что, по моему мнению, было справедливо. А уж теперь, когда Калинин решил развестись, виноватой, естественно, осталась я.

Меня смерили многозначительным взглядом, обратили внимание на Мартынова и чрезвычайно удивились.

— Правильно говорят, в тихом омуте черти водятся. Или ты, наконец, успокоилась? Получила, что хотела и вся любовь прошла?

— Здравствуй, Рая, — проговорила я притворно-равнодушным тоном и руку Мартынова со своей талии, наконец, скинула.

— Здравствуй, — сладко улыбнулась моя соперница. Она, не стесняясь, разглядывала меня и Глеба, который выглядел несколько обескураженным, а вот я на её спутника только один взгляд кинула и тут же отвернулась, но и это без внимания не осталось. Рая развела руками. — Да, вот такой у нас Димочка несчастный. Уехать, бедняжка, не успел, а жена с любовницей, уже замену ему подобрали. Ты как, довольна?

Стало нестерпимо стыдно. Не из-за того, что она говорила, гадостей от Раи я наслушалась в избытке, но сейчас, было особенно стыдно. За спиной стоял Глеб и с некоторым удивлением наблюдал этот спектакль. А ещё я взгляд его чувствовала и…

— Пойдём, — попросила я и, не дожидаясь его ответа, направилась к выходу.

Бегом спустилась по широким ступеням и остановилась, глупо озираясь, и не зная, в какую сторону дальше бежать. Глеб догнал меня и схватил за плечи.

— Эй, эй, ты куда собралась?

— Отстань, — всхлипнула я.

— Ты плачешь, что ли? Жень. Из-за этой крашенной стервы?

— Отстань, сказала. — Ладонью вытерла слёзы и попыталась выскользнуть из-под его руки. — Ты ничего не понимаешь…

— Может, и не понимаю, — не стал спорить он, — но стоять посреди улицы и реветь — глупо. Тебе так не кажется? Пойдём. Ты же домой хотела.

Я хотела домой, действительно, хотела. И была очень Глебу благодарна за то, что с вопросами не полез. Даже не смотрел на меня, видимо, чтобы не смущать. Я глядела за окно, на знакомые улицы, на огни, которых теперь в нашем городе ночью было в избытке и думала, почему же я такая дура? Почему снова промолчала, почему ни слова в свою защиту не сказала, почему к чёрту её не послала, в конце концов? Сколько можно чувствовать себя виноватой? Почему Димка своей вины перед женой не ощущает, а я за нас обоих переживаю и терплю. Почему Рая его давно не выгнала, раз ей так надоели его измены… и я.

Дома Глеб сразу отправился к холодильнику, а я ушла на крышу и присела на маленький топчанчик. На улице заметно посвежело, ветерок прохладный подул, и вскоре я почувствовала озноб. Зябко поёжилась и вздрогнула, когда хлопнула балконная дверь. Глеб принёс мне плед, я закуталась, а он уселся напротив и протянул мне тарелку с куском яблочного пирога.

— Не хочу, — отказалась я.

Мартынов лишь плечами пожал и откусил сам. Он жевал, я смотрела на тёмное небо, и оба молчали. Потом Глеб всё-таки спросил:

— Вина хочешь? Или ты не держишь алкоголь в доме?

— В холодильнике водка есть.

Он хохотнул.

— Серьёзная девушка. Налить тебе водки?

Я, наконец, оторвалась от своих мыслей и на него взглянула удивлённо.

— Зачем?

— Может, тебе полегчает?

— Глеб, я тебя прошу…

— Да ладно тебе расстраиваться. Что ты слёзы льёшь? Было бы из-за чего.

— Что ты знаешь о моей жизни?

— А что тут знать-то? Всё и так ясно.

— Неужели? — огрызнулась я.

— Я проницательный.

— Замолчи и катись отсюда. Дай помучиться в одиночестве.

Он дожевал пирог, вытер руки о кухонное полотенце, которое было перекинуто через его плечо, и сказал:

— А по какому поводу мучиться? Гордись.

— Это чем, интересно?

— Ну как… Мужа у этой стервочки увела. А у таких трудно что-то вырвать, они зубастые, вцепятся — и, считай, конец. А ты её за пояс заткнула, вот она и бесится.

— О Господи, великая мужская логика! Это не соревнование, Глеб!..

— Именно соревнование. Как же иначе? За ценный приз. Приз-то, кстати, ценный?

— Не твоё дело.

Он усмехнулся.

— Ясно… Ну, такие, как она, за неудачников замуж не выходят, так что, думаю…

— Ты заткнёшься или нет?

Глеб замолчал. Мы посидели в тишине, внизу шумели машины, а мы молчали.

— Иди спать, — сказал он, когда заметил, что я ещё плотнее закуталась в плед.

— А тебе не холодно?

— Нормально. Брось его.

— Что? — я непонимающе посмотрела.

— Если ты несчастлива с ним, если тебе сложно, тогда брось его. И мучиться не придётся.

— Всё так просто, да? — не удержалась я от язвительности.

Глеб уверенно кивнул.

— Конечно. Если радости никакой, а одни неприятности, то какой от них толк?

— Почему ты думаешь, что никакой радости?

Он странно посмотрел, а потом легко поднялся, и на меня уже взглянул с улыбкой.

— Действительно. Это тот мужик с фотографии? Презентабельный.

— Какой мужик? — нахмурилась я.