Грехи людские - Маргарет Пембертон Страница 23

За ее спиной открылась дверь, и Адам с бутылкой шампанского в одной руке и двумя фужерами в другой вошел в спальню. Увидев, что Элизабет стоит в одних трусиках, что ее грудь, бледная и полная, с розовыми сосками, обращена в его сторону, Адам остановился как вкопанный, словно его вдруг резко оттолкнули.

Она смотрела на него. Волосы у него были взлохмачены, словно он в задумчивости взъерошил их. Красивое добродушное лицо было напряжено. Медово-карие глаза выражали некоторую неуверенность. Все сомнения Элизабет тотчас же испарились. Перед ней был Адам, тот самый Адам, щедрая и понимающая душа которого так часто вселяла в нее силы – еще с тех далеких времен, когда она была совсем маленькой. Тот самый Адам, который стал теперь ее мужем и которого она будет любить.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Затем она чуть улыбнулась.

– Нам пока не нужно шампанское, – чужим голосом сказала она. – Я вовсе не боюсь...

Напряжение в его глазах исчезло – для Элизабет это было как награда. Адам поставил на прикроватный столик шампанское и бокалы и подошел к ней. Обняв Элизабет, он почувствовал, как охотно она потянулась к нему, не сводя взгляда с зеркала. Крепко сбитый, Адам был немного выше ее ростом; несмотря на легкую хромоту, он двигался с удивительной грацией, все его движения отличались уверенностью. Таких мужчин обожали женщины, к ним тянулись и мужчины. С таким человеком ей суждено прожить до конца дней.

Элизабет посмотрела ему в глаза и обняла за шею. Затем мягко, всем телом прижалась к нему.

Со сдержанным стоном Адам припал к ее губам и нежно поцеловал. Его рука в это время осторожно поглаживала ткань ее трусиков.

– О Боже, Бет... Я люблю тебя... люблю тебя... – яростно шептал Адам.

Гибкая и податливая в его сильных руках, она крепко прижималась к нему, и Адаму приходилось сдерживаться, чтобы не взять ее прямо на полу.

– Дорогая... любимая... – стонал он. Подняв Элизабет на руки, он перенес ее на постель. Много лет он сдерживал свою страсть. И вот наконец получил возможность выплеснуть ее. При одной только мысли, что можно ласкать ее высокую грудь, самые потаенные уголки ее тела, его душа исполнилась благоговения. Элизабет была такая юная, такая чистая, такая невыразимо прекрасная.

Снимая с нее трусики, он чувствовал, как сердце колотится у него в груди, как бы желая выскочить наружу. Под тонкой тканью была кожа, нежная, как атлас.

Возбуждение охватило Адама подобно лесному пожару. Но он не давал себе воли. Она любит его, она верит ему, и он не позволит себе ничего, что могло бы испугать или хоть в какой-то степени оскорбить ее. Он соберет всю свою волю в кулак и будет нежен и терпелив. Ни малейшей спешки. Никогда прежде они не были близки, и сейчас Адам не мог допустить, чтобы похоть возобладала. При мысли, что он может шокировать Элизабет или даже сделать ей неприятно, при одной только мысли ему стало нехорошо.

– Ты так прекрасна, Бет! Просто восхитительна! – прошептал он, не позволяя желанию взять верх, хотя больше всего сейчас ему хотелось обладать ею.

Нежно, едва касаясь, он пробежал пальцами по ее горлу, восхищаясь изяществом ее тела и нежностью кожи.

Ее руки обхватили шею Адама. Он прижался губами к мягким и вместе с тем требовательным ее губам, обхватил ладонями грудь. Соски, крупные и разбухшие, приятно ласкали ладонь. Адам чувствовал, как сильно и часто колотится ее сердце. Элизабет, чуть поколебавшись, коснулась кончиком языка его рта, и он понял, что его терпению пришел конец.

– Я хочу тебя! – выдохнул он. – О Боже, Бет, как же я хочу тебя...

Он поднялся и стал срывать с себя одежду. Немного стесняясь, она как завороженная следила за его движениями. Никогда прежде ей не доводилось видеть голого мужчину. Приглушенные шторами солнечные лучи эффектно подчеркивали мускулатуру его груди и рук. Живот был плоским, от пупка вниз тянулась дорожка жестких темных волос. У Элизабет запылали щеки.

– Адам, я... – начала было она.

Он лег рядом с ней, и постель протяжно скрипнула, принимая его тяжелое тело. Он нежно обнял Элизабет.

– Я не сделаю тебе больно, – с жаром пообещал он, прочитав в ее взгляде невысказанную мольбу. – И обещаю, что никогда, никогда не сделаю тебе больно.

Его губы слились с ее губами, и Адам почувствовал, что она наконец-то расслабилась.

– Нам с тобой некуда спешить, все время в нашем распоряжении, – успокаивающе шептал он. – И нечего бояться, любовь моя! Ничего не нужно бояться!

Элизабет покрепче прижалась к нему, когда он обнял ее. Бет! Вот она идет детскими шажками встречать его в гостиной на Итон-плейс. Бет! С побледневшим лицом и широко раскрытыми от ужаса глазами съезжает вместе с ним с горы в день похорон Серены. Бет! Подает ему руку, и они вместе сбегают с Испанской лестницы, оставив Франсин и Джерома, и направляются в Ватиканский музей... Как много воспоминаний связывает их. Так много любви и до поры сдерживаемой страсти.

– Я буду осторожен, Бет, буду очень осторожен... – выдохнул он и осторожно, медленно, нежно вошел в нее.

Она напряглась и запустила пальцы в его густые волосы. Руки Адама, лежавшие у нее на груди, пробуждали в Элизабет какое-то глубокое, сильное, все это время спавшее в ней чувство. Она хотела, чтобы он не убирал руки, чтобы ласкал ее, чтобы сосал и покусывал ее грудь. Чтобы разбудил дремавшее в ней пламя чувственности.

– Все хорошо, – поощрительно прошептала она. – Правда, все хорошо, Адам, мне совсем не больно!

Его лицо исказилось, он больше не в силах был сдерживаться. Она была такой юной, ее лоно – таким тесным и приятным. Судорога свела бедра Адама, он зарычал, и все было кончено. Почувствовав невыразимое облегчение, Адам вздрагивал и ловил ртом воздух. Элизабет крепко прижимала его к себе. Она дышала ровно и спокойно. У нее было такое чувство, словно ее пригласили на замечательную вечеринку, но когда она пришла, то увидела, что входная дверь наглухо закрыта.

– Тебе не было больно, любимая? – спросил он с беспокойством в темных глазах.

Она повернулась к нему и нежно провела пальцем по его бровям, скулам и дальше вниз.

– Ничуть, – с улыбкой ответила она. – Ты совсем не сделал мне больно, дорогой.

Это была сущая правда. Она чувствовала смутное удовольствие, а проснувшееся в ней желание нарастало, так как Адам ласкал ее соски. Все другие чувства исчезли, осталось лишь желание, которое требовало удовлетворения.

– Я люблю тебя, Бет, – сонно сказал Адам; его дыхание выровнялось. – Только ты! Навсегда... – еле слышно прошептал он, засыпая.

Она повернула голову и поцеловала его в плечо. Что ж, ей удалось доставить ему наслаждение. Он счастлив. Стало быть, все нормально.

– Спи спокойно, любовь моя, – прошептала она, устраиваясь поближе к его горячему телу. – Да благословит тебя Бог.

Они вполне уживались вместе. С понедельника по пятницу проводили время в Кенсингтоне. Академия находилась всего лишь в нескольких минутах езды от его дома, и какие бы планы ни были у Адама, он всегда подбрасывал Элизабет на занятия. В пятницу вечером они старались пораньше выехать из Лондона в «Фор Сизнз». Принцесса Луиза Изабель порой составляла им компанию, привозя с собой своего новоиспеченного любовника – бразильского миллионера, который ничем, кроме игры в поло, не интересовался. Но обычно Элизабет и Адам проводили выходные вдвоем. И никто иной им не был нужен.