Невеста на уикенд - Алекс Коваль Страница 23

– Эффектное падение, Загорская, – издевается негодяй, подмигивая, а я сжимаю губы от обиды и даже не понимаю: это из глаз брызнули слезы или все та же вода с волос катится по щекам. И почему дрожит губа, словно в подступающей истерике?

 Я промокла напрочь, в просвечивающем тонком сарафане, по рукам бегут гигантские мурашки, приподнимая светлые волоски, и меня знобит. Страх из детства, когда из-за халатности воспитателей, я чуть не утонула в общественном бассейне, не отпускает и по сей день, и меня колотит, как при лихорадке, а этот идиот смеется, ему все равно! Ему всегда и на всех было плевать.

– Смешно? – говорю сдавленно, кажется, от потрясения и голос пропал. – Смешная, Настя, – хриплю, не говорю и, выдернув руку, обхватываю себя за плечи, с трудом сдерживая рыдания. И до Ильи, кажется, только сейчас доходит, что что-то не так. С губ слетает улыбка, а в глазах просыпается беспокойство. Ну, надо же...

– Э-э-эй, ты чего ревешь, Насть? Давай руку...

– Что здесь… – слышится бас Сергея.

– Произошло! – визг Эммы.

Родители “жениха” вылетают к нам на террасу, останавливаясь позади сына с внучкой, а я только и могу, что поджимать губы и прикрывать грудь руками. Потому что этот сарафан не предполагает наличие нижнего белья, а еще в нем точно нельзя купаться, потому что он просвечивает все! И слишком явно. 

Но зато Эмма может быть довольна, такое представление, такой падение – она мне этого никогда не забудет. 

– Иди сюда, неуклюжая, – вздыхает Илья, игнорируя присутствие родителей и тянется ко мне, желая помочь выбраться. Вот только это нужно было делать раньше. – Подумаешь, искупалась, никто же не умер…  

– Дурак, – бурчу в ответ зло, прикусывая губу и поймав проплывающие рядом туфли, выкидываю на бортик, подходя ближе. 

Это  неприятное ощущение, когда ты весь мокрый, когда тебе неловко и неуютно, добавляет свои “капельки” в копилку дерьмового настроения. И в данный момент все, что мне хочется сделать, это зареветь навзрыд где-нибудь в одиночестве, а не ловить подол под пристальным взглядом издевающихся глаз.

– Я не понимаю, как ее с такой расторопностью вообще взяли в модельный бизнес... – слышу смешок от Эммы.

А ее сын поджимает губы, явно услышав адресованную в мою сторону “шпильку” и бросает на мать недовольный взгляд, слегка, кажется, даже порыкивая. Но, собственно,  чего удивляться? Она права. Где я, а где модели, что ходят по линеечке.

– Эмма, прекращай! – осаждает ее муж.

– Давай, я помогу, – тянет руку Илья с жалостливым взглядом. Только вместо того, чтобы проникнуться написанными на его лице извинениями, мне в этот момент до ужаса хочется ему отомстить за его насмешку и бездействие. Да и вообще за то, куда привез и в какое положение поставил.

– Давай руку, Настя.

Ну, я и дала. Цепляюсь пальчиками за его большую и грубую ладонь, и Сокольский и сообразить не успевает, как я всем своим невеликим весом тяну его на себя. Мужчина, теряя равновесие, сваливается рядом со мной в бассейн, матерясь на чем свет стоит, прямо в брюках и рубашке уходя под воду.

– Настя, твою мать! – рычит, выныривая, вытирая ладонями лицо и приглаживая разметавшуюся стильную укладочку. – Какого лешего ты творишь?! – бросает на меня свой чернющий, полыхающий от злости взгляд Илья. – Я тебе помочь собирался!

– Себе помоги, Сокольский, – говорю тихо, чтобы “зрители” нас не услышали, и посылаю взглядом всю свою безграничную “любовь” к его персоне. А потом, и вовсе долбанув по воде, отправляю в его нахальную мордашку целую кучу брызг и, поймав плавающий в воде безбожно испорченный чек, вылезаю, напрочь игнорируя “свекра” со “свекровью” и мелкую зачинщицу всего этого театра абсурда. Иду в спальню, молча глотая слезы и заливая ручьем стекающей с моего сарафана водой их дорогущие каменные полы. 

Не-на-ви-жу!