В сетях искушения - Хайди Райс Страница 23

— Bella, скажи мне, что тебе нужно, — потребовал он.

— Мне нужен ты, — не сдержавшись, выпалила я правду.

— Ты тоже мне нужна… — прошептал он на своем родном языке.

Я не успела подумать над тем, что значили его слова, когда он расстегнул свои брюки и приподнял меня. Его руки впились в мои ягодицы, и он одним рывком погрузился в меня. Моя спина глухо ударялась в дверь, когда он начал врываться в меня, заполняя собой всю меня без остатка. Я взлетала все выше и выше, а потом громко застонала, чувствуя приближающийся оргазм.

Наконец меня захлестнула волна наслаждения, отсеяв все мои сомнения и страхи и не оставив ничего, кроме величайшего удовольствия от нашей близости, и я вцепилась в Данте, последовавшего за мной с хриплым криком, желая, чтобы этот момент никогда не заканчивался…

Он отнес меня на кровать, а потом разделся.

— Ты в порядке? — спросил он, ложась рядышком со мной и притягивая меня к себе. Прикосновение его рук было таким нежным, что мое сердце разрывалось от боли. — Я ведь не сделал тебе больно?

— Нет, конечно нет, — смутилась я, услышав какой‑то надрыв в его голосе.

— Уверена? Просто я овладел тобой, как…

Он запнулся, но я прекрасно поняла, что он хотел сказать.

«Как шлюхой».

Но он досадовал на себя, не на меня. Я вдруг вспомнила все то, что он говорил о своей матери и как встал на мою защиту, и мне стало интересно, кого он больше защищал — меня или себя самого?

Я приподнялась на локте и посмотрела на его лицо в темноте.

— Мне нравится, — заверила я его. Мне в самом деле нравилось, когда он овладевал мной с такой страстью, таким рвением. Но я не стала изливать перед ним свои чувства, потому что видела, что он не может разобраться со своими собственными.

— Хорошо, — пробормотал он и провел ладонью по моим волосам. — Тогда давай спать.

Он прижал мою голову к своему плечу, а я поцеловала его в грудь и улыбнулась, когда он задержал дыхание.

— Не делай этого, иначе мы вообще не уснем.

Меня приводило в восторг то, что он постоянно хотел меня, но чувство близости с ним нравилось мне еще больше.

— Данте, можно задать тебе один вопрос?

— Давай. Только пообещай, что потом будешь спать.

— Что такого сделала твоя мать, что ты так сильно ненавидишь ее?

Он весь напрягся, и я тут же пожалела, что спросила, зная, что у меня нет права лезть в его личную жизнь.

— Я ведь говорил. Она была проституткой. — Теперь в его голосе не было горечи или злости, а какая‑то настороженность.

— Знаю. И это было ужасно для вас обоих. Но…

— Почему ты считаешь, что она чувствовала себя ужасно? — перебил меня Данте. — Она сама выбрала такую жизнь.

— Откуда ты знаешь? Мне кажется, немногие становятся проститутками по своей воле. Чаще всего причина кроется в отчаянии, зависимости или давлении со стороны. Ты уверен, что она выбрала этот путь добровольно?

Мне хотелось облегчить его боль, потому что за его грубыми словами я видела намек на уязвимость.

За эти пять дней он сделал для меня так много, поверив в меня и заставив меня почувствовать себя особенной, значимой и важной. И я хотела сделать то же самое для него. Конечно, я ничего не знала про его прошлую жизнь и не могла исправить непоправимое. Но то, что его мать продавала себя за деньги, не делало ее плохим человеком; это не значило, что она не любила своего сына, так же как моя мать, искавшая любви не там, где надо, не любила меня. Люди были сложными, они могли быть слабыми, ненадежными, глупыми и эгоистичными, но в них почти всегда находилось и что‑то доброе. И мне почему‑то казалось, что, когда Данте говорил о своей матери, он также имел в виду и себя. Я не могла признаться ему в своих чувствах. Потому что все случилось слишком быстро. Но мне хотелось показать ему, что он особенный для меня.

— Может, хватит говорить о ней? — рассеянно поглаживая меня по волосам, спросил он. В его голосе послышалось напряжение, и я поняла, что зашла слишком далеко. — Ты ломаешь весь кайф. И если уж на то пошло, я не ненавижу ее. Потому что почти не помню ее.

— Понятно.

— Эй? Не надо грустить. То, что случилось со мной в детстве, осталось в далеком прошлом и сейчас не имеет никакого значения. — Но я услышала в его голосе какую‑то пустоту и подумала, что он мог говорить неправду. Но потом Данте навис надо мной, и меня охватило волнение, когда я ощутила бедром касание его отяжелевшей плоти. — И я придумал кое‑что более интересное для обсуждения.

Он пытался отвлечь меня сексом, прокладывая между нами эмоциональную дистанцию, что делал с самого начала наших отношений. Но когда он завладел моими губами и, приподняв мои бедра, скользнул в меня, я отдалась на волю чувственных наслаждений, предпочтя их горечи и грусти. Наверное, моя мать делала то же самое — отдавала свое тело в обмен на душевную близость. Но я не успела подумать над этим как следует, потому что Данте резко подался вперед, и я закричала, когда мышцы моего лона обхватили его плоть, доводя его до еще одного головокружительного оргазма.

Потом, когда я лежала в его объятиях, мне вдруг захотелось найти способ пробиться через защитные стены этого требовательного, циничного и несгибаемого мужчины и добраться до того маленького мальчика, который прятался внутри, чтобы сказать, как сильно он любим. По крайней мере, мною.