Кольцо в знак мести - Пиппа Роско Страница 23

Антонио перестал прислушиваться к разговору друзей и попытался заблокировать воспоминания о прошедшей ночи, от которых кровь в его жилах по-прежнему закипала. Он сжал кулак, пытаясь восстановить контроль над своим телом. Он пообещал Эмме всего одну ночь, но теперь не был уверен, что сможет сдержать свое обещание. Их отношения не могут продлиться слишком долго. В конце концов, он только причинит ей боль и утянет за собой на дно собственной жажды мести.

Антонио вертел бокал в руке и заметил, как побелели костяшки пальцев от напряжения. Он поставил напиток обратно на стол, и Данил взглянул на него с любопытством, удивленно подняв одну бровь.

– Могу я поинтересоваться, как продвигаются дела с Бартлеттом?

– На самом деле встреча прошла очень неплохо, даже после того, как в ресторане внезапно появился мой отец.

На балконе повисла напряженная тишина – Данил и Димитрий ждали разъяснений. Они, как никто, знали всю силу и глубину ненависти, которую Антонио испытывал к отцу, даже Эмме он не смог в этом признаться. Друзья встретили его рассказ с той же ненавистью и возмущением, которые испытывал сам Антонио.

– Ты уверен, что хочешь пойти по этому пути? – осторожно спросил Димитрий, когда Антонио признался, что успел позвонить частному детективу.

– Если на Бартлетта и есть какой-то компромат, можешь быть уверен, что Майкл уже откопал его и собирается использовать в своих интересах.

– И мы собираемся делать то же самое? Прибегнем к шантажу, чтобы получить желаемое?

Волнение на трибунах избавило Антонио от необходимости отвечать на вопрос Димитрия. Когда он увидел горделивую стойку Веранкетти, он отбросил в сторону все остальные мысли.

Эмма шла сквозь толпу по ступенькам, ведущим к балкону номера, в котором, как она знала, будет Антонио со своими друзьями. День был ясным и солнечным, несмотря на плохую погоду, которую синоптики прогнозировали ближе к вечеру.

Эмма находилась в приподнятом настроении. Ей казалось, что она владеет секретом, доступным ей одной. Те драгоценные часы, проведенные вместе с Антонио, были калейдоскопом чувств и ощущений. Казалось, ее тело жаждало именно этого, чтобы заново переродиться. Эмма чувствовала изменения, произошедшие в ней за эту ночь, и пока что с трудом верила в них. Как будто застарелая боль в ее сердце уменьшилась, и сегодня она впервые за несколько лет чувствовала себя так легко.

Эмма не удивилась, проснувшись одна, осознав, что в полусне слышала, как ушел Антонио. Она внезапно занервничала: как ей вести себя, когда они встретятся? Нет, она не будет стесняться того, что произошло прошлой ночью. Они с Антонио – взрослые люди, и то, что они пережили вместе, было просто невероятно. Он заставил ее увидеть себя такой, какой она никогда прежде себя не ощущала, и это было для Эммы настолько ценно, что она и представить себе такого не могла. Она чувствовала себя как никогда сильной и немного легкомысленной. Прошлой ночью Антонио Аркури нуждался в ней так же, как и она в нем.

Значит, вон она какая, любовь? Точнее, страсть, тут же поправила себя Эмма. Высота, заставившая ее чувствовать себя могущественной и сильной, как никогда в жизни? Эмма смаковала это чувство, и ее сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди от переполнявших ее эмоций.

Как много лет она мечтала о том, чтобы почувствовать это. Она хотела полюбить себя, ощутить себя прекрасной и желанной. Каким-то непостижимым образом, несмотря на весь свой оптимизм и жизнелюбие, Эмма позволила себе спрятаться от единственного, чего по-настоящему желала.

И вот теперь, практически получив все, чего хотела, она вдруг испугалась, что может все это в одночасье потерять. Именно в этот миг Эмма поняла, скольким пожертвовала, игнорируя собственные желания.

Этот человек, одержимый жаждой мести, завладел ее сердцем, и доброта Антонио, которую она в нем видела, лишь усиливала ее чувства. Эмма очень хотела, чтобы Антонио выиграл эту сделку с Бартлеттом, но не ради ненависти, которую он испытывал к отцу, а для того, чтобы положить ей конец и жить дальше.

Антонио смотрел с балкона на ипподром и вспоминал это ощущение, когда ты сидишь верхом на мощной лошади, роющей подкованными копытами землю, чувствуешь под собой литые мышцы, слышишь, как поскрипывает кожаное седло, ощущаешь прилив адреналина, пронзающий все тело. Он вспоминал напряжение момента, когда лошадь делает шаг назад как раз перед тем, как броситься галопом вперед.

Когда-то в его жизни верховая езда была синонимом свободы – побегом от отца, который заставил страдать его мать, сестру и его самого. Но, как теперь понимал Антонио, ему так и не удалось убежать.

Шум толпы на трибунах нарастал, а Антонио продолжал разрываться между прошлым и будущим. Инстинктивно он понимал, что виной тому события прошлой ночи: Бартлетт, отец, Эмма, бизнес, страсть… Все это заставляло Антонио чувствовать себя балансирующим на краю пропасти, и он не знал, сможет ли спастись или же погибнет.

Пронзительный звон колокола, оповещавший о начале скачек, эхом пронесся над трибунами, барьеры на стартовых воротах поднялись, и лошади рванули вперед. На мгновение у Антонио перехватило дыхание, но гонки были ни при чем. Он спиной почувствовал присутствие Эммы на балконе, позволив себе насладиться этим трепетом еще мгновение, прежде чем обернуться.

На ней был топ без рукавов и темно-синие брюки, распущенные волосы струились по плечам, обрамляя нежные черты лица. Рука Эммы метнулась ко лбу, чтобы убрать прядь волос с глаз. Она смотрела на лошадей, а вовсе не на него.

Сердце Антонио мучительно-больно стучало в груди. Волнение на трибунах нарастало, толпа гудела, шум, создаваемый зрителями, взметнулся до крещендо. И все же он не мог отвести глаз от женщины, которая сейчас стояла рядом с ним. Он чувствовал ее каждой клеточкой своего тела, ему хотелось снова оказаться с ней в одной постели и больше никогда не отпускать.

Внезапно Эмма радостно вскрикнула и вскинула руки вверх, громко засмеялись мужчины, стоящие рядом с ней. Антонио почувствовал, как Димитрий крепко хлопнул его по плечу. Данил напряженно смотрел на ворота победителя, словно не мог поверить, что видит, как Мейсон Маколти уверенно ведет Веранкетти к победе.

Но Антонио не видел ничего и никого, кроме Эммы. Он едва заметно вздрогнул, когда ледяная капелька пота скатилась вдоль его позвоночника. С неоправданным гневом он смотрел, как Данил и Димитрий крепко обнимают Эмму, оторвав ее от пола. Маленький балкон вдруг показался ему чересчур тесным, когда молчаливые официанты внесли бутылки с ледяным шампанским для празднования победы. Чувство собственничества, о котором он раньше и не догадывался, поразило его.

Он мог бы оправдать себя тем, что заметил вспышки фотокамер, но это было неправдой. Он притянул Эмму к себе ставшим уже почти привычным движением и приник к ней в поцелуе, который разжег в нем пламя зарождавшегося желания. Антонио дразнил их обоих мучительно-сладостным поцелуем, с мрачным удовлетворением наблюдая, как от изумления распахнулись глаза Эммы. Сквозь возбужденный рев толпы он услышал ее тихий вздох, увидел, как ее удивление сменяется острым желанием. В этот момент для Антонио не существовало ничего вокруг – только они вдвоем. Антонио хотел, чтобы она поняла: это не для прессы, не для Бартлетта или кого-то еще, этот момент только для них двоих.