Леди в зеркале - Элен Бронтэ Страница 22

С того первого откровенного разговора прошло уже семь лет, и мадам Совиньи могла гордиться своими успехами воспитательницы — ее старшая дочь неукоснительно соблюдала материнские заветы. В положенное время у подрастающей барышни появились кавалеры из родственников приходящих в школу учениц, и она охотно флиртовала с каждым симпатичным мужчиной, не позволяя своему сердцу хоть сколько-нибудь потеплеть. Как бы ни были благородны и галантны французы, Марианна оставалась слишком англичанкой, чтобы верить их пылким признаниям, не подкрепленным солидным достатком.

К сожалению, денег в семье по-прежнему не хватало, и на приличное приданое могла рассчитывать только одна из девочек, да и то в отдаленном будущем. Но если Софи еще могла подождать несколько лет, Марианна скоро превратилась бы в перезрелую красотку, пополнив компанию трех школьных учительниц — сплошь старых дев из почтенных семей.

Несколько раз в неделю Марианна ходила к соседке из домика напротив — престарелой мадам Поташ — читать ей новые романы, которыми старушка увлекалась со времен своей молодости. Она всегда живо интересовалась делами соседей, и появление школы долгие годы развлекало ее, как и ее подругу, хозяйку домика, в котором Совиньи устроили школу. Когда зрение перестало позволять мадам Поташ читать или наблюдать в окошко за происходящим на улице, она пригласила для этих целей Марианну, пообещав упомянуть девушку в своем завещании. Приветливая, любезная мадемуазель Совиньи понравилась старушке, и только Марианна знала, как ненавистны ей эти часы в маленькой душной комнате, когда одну и ту же главу надо было перечитывать по три раза, так как мадам Поташ к старости утратила не только хорошее зрение, но и слух, да еще и могла вздремнуть во время чтения.

Несколько недель назад мадам Поташ скончалась во сне, оставив свой домик семье бывшей служанки, преданно ухаживавшей за ней почти пятьдесят лет, а некоторую сумму денег — как и обещала — мадемуазель Марианне Совиньи. Денег было слишком много, чтобы потратить их на безделушки и платья, и слишком мало, чтобы составить приданое.

— Милая девочка, пора бы нам как следует подумать о твоем будущем, — этот разговор состоялся у матери с дочерью не в первый раз, но только теперь он повлек за собой конкретные действия.

Мадам Совиньи привыкла полагаться на разумные суждения старшей дочери и ее помощь в школе, но настала пора отпустить ее от себя.

— Мадам Поташ любезно оставила тебе денег, — мать искренне радовалась за нее, и Марианне пришлось улыбнуться. — Конечно, по твоему лицу я вижу, что их слишком мало, чтобы сделать тебя счастливой. Но не у всякой девушки есть и эта сумма, чтобы начать подъем к вершинам успеха.

Озадаченная, Марианна сморщила чуть вздернутый носик.

— О каких вершинах вы говорите, маменька?

— Аля девушки существует только одна вершина — брак с состоятельным человеком, — назидательно произнесла мадам Совиньи, при этом лукаво подмигивая дочери.

Читатель, помнящий юную Джун Олдберри, может вопросить: «Что с ней сделала жизнь?!», но мы не станем грешить против истины и слегка утешим читателя, добавив к образу утомленной, не очень счастливой женщины несколько штрихов, в которых только и проявлялся нынче прежний веселый и легкий нрав Джун.

Марианна нечасто лицезрела мать в шутливом настроении, и увиденное ей понравилось — она на мгновение представила, как блистала бы ее матушка в салонах или даже при дворе, будь она богата.

— Но за кого я могу выйти здесь замуж? Все наши знакомые давно похоронили свои титулы в заросшей бурьяном земле своих поместий, университетские профессора и то богаче нашей знати!

— Монпелье — это еще не вся Франция, а Франция — не весь мир, дорогая, — усмехнулась Джун Совиньи. — Ты гораздо больше походишь на меня, чем на своего отца, а значит, у тебя есть еще одна родина, которая примет тебя и поможет обрести счастье и благополучие. Англия.

Это слово означало до сих пор для Марианны недосягаемую мечту. Много лет мать не заговаривала о покинутой ею стране в таком тоне. После первого откровенного разговора последовали другие, и Марианна узнала, что ее матушка несколько раз писала своим родителям, желая примириться с ними. Боясь суровости матери, юная мадам писала своему отцу, умоляя простить ее побег и оправдывая свой поступок горячей любовью, но ответ пришел от матери. Миссис Олдберри кратко сообщала, что ее муж нездоров и его не стоит беспокоить всякой чепухой. Сама она также не собирается иметь с миссис Совиньи никакого дела, памятуя о позоре, который она навлекла на своих родных и который заставил ее родную сестру мисс Энн Олдберри поспешно уехать из дома и страны, чтобы начать новую жизнь в дальних краях, где о ее бесчестной сестре никто никогда не слышал. Джун сделала еще две попытки, но на другие ее письма ответы не пришли вовсе, и она перестала если не думать, то по крайней мере говорить об Англии.

А теперь она предлагает поехать туда своей дочери!

— Но как же я смогу отправиться туда совсем одна? И что я там буду делать?

— Твоя тетя Энн не побоялась отправиться за океан, хотя могла остаться с родителями после моего отъезда, — мадам Совиньи горестно вздохнула при этих словах. — Справишься и ты. Англия не так уж далеко, и ты сможешь навещать нас, когда хорошо устроишься. Что касается твоего занятия — ты будешь искать себе мужа.

— Разве в Англии это проще сделать, чем здесь? — Марианна никак не могла заставить себя обрадоваться открывающимся возможностям.

— Разумеется! Английская знать никуда не делась, это же не англичане придумали гильотину!

Ограничившись отрубанием головы только одному королю, они быстро сообразили, что не стоит истреблять цвет нации самостоятельно, для этого вполне хватает войн. Так что количество молодых состоятельных наследников на острове вполне тебя устроит.

Марианна опять не сообразила, шутит мать или говорит серьезно, и это было и ново, и странно для нее.

— Но как я смогу познакомиться с ними? Меня не примут в обществе просто так, эти родовитые семейства будут смотреть на меня свысока, как на иностранку, к тому же нищенку!

— Я обо всем подумала, дитя мое, — утешила мать. — У матери Одиль, подружки нашей Софи, есть родственница, мадемуазель Меньян, служащая гувернанткой в одном из богатых английских семейств. Много лет она помогает молодым француженкам устроиться боннами и гувернантками в английские дома, сейчас словно бы даже модно иметь в доме французскую прислугу из хороших семей. Мать Одиль согласилась написать ей и попросить найти тебе место.

— И вы полагаете, меня примут? — Марианна в этом очень сомневалась.

— Конечно же! У тебя столько несомненных достоинств, и прежде всего образование — ты одинаково хорошо говоришь на английском и французском, чем не может похвастаться ни одна английская учительница, не говоря уж о француженках, которые говорят по-английски совершенно невыносимо — вспомни наших учениц! И обладаешь всеми знаниями для обучения подрастающих леди манерам, языкам и танцам.