Улыбка черного кота - Олег Рой Страница 22

А мог он по-прежнему немало. Предпринял несколько шагов: поговорил с нужными людьми, сделал несколько телефонных звонков, и в скором времени началась работа по организации стажировки в Китае для лучших студентов Института стран Азии и Африки. Как опытный руководитель и дипломат, Пономарев-старший не мог не понимать, что такая срочная командировка сына за границу ни в коем случае не должна казаться чем-то из ряда вон выходящим, бросаться в глаза завистникам и любопытствующим. Поэтому для поездки в Китай оформили группу из пяти человек, среди которых был, естественно, и Сергей. Правда, он не числился среди лучших студентов, но, поскольку студенческая практика в этой восточной стране целиком и полностью была инициативой и заслугой Андрея Петровича Пономарева, наличие его сына в группе всеми было воспринято правильно: неизбежная дань семейственности в дипломатических отношениях и соответствующих кругах.

Надо отдать Сергею должное: он поговорил со Светой, не откладывая, не растягивая агонию и не давая больше никаких лицемерных обещаний. Ему было трудно, но он не хотел ее обманывать, подавать ей несбыточные надежды. А самое главное, он сильно был напуган потерей перспектив, по сравнению с которыми его роман со Светланой уже казался чем-то мелким, не стоящим серьезного внимания. Он смог хладнокровно объяснить ей, что дружба дружбой, любовь любовью, а брак — это уже слишком серьезно. И такой скоропалительный альянс с девушкой из недипломатических кругов наверняка испортил бы ему жизнь.

Надо все как следует обдумать, твердил он, как заклинание, и Светлана волей-неволей вынуждена была принять его точку зрения и его аргументы. Тем более он прибавил, что такого друга, такую девушку, как Света, он не хотел бы терять ни за что на свете и ничего портить в их отношениях тоже не хотел бы.

— Светочка, солнышко, не грусти! — просительно говорил он, заглядывая ей в глаза. — Сейчас мы все равно не смогли бы с тобой пожениться. Ты же видишь, чем все обернулось, ведь практика на носу. Я уезжаю на два года, и это очень важно для меня. То есть для нас обоих… — тут же поправлялся он и целовал девушку.

Света увертывалась из его объятий, смотрела злыми глазами, недоверчиво щурилась:

— Что, эта поездка для тебя действительно такая неожиданность?

— Действительно! Поверь, я ничего про нее не знал. Ну все, остаемся друзьями? — И он поцеловал-таки ее мокрую от слез щеку, крепко обнял и поспешно выскочил из квартиры.

«Слава богу, разделался! Хватит мне этих бредней про свадьбу-женитьбу! — облегченно вздохнул он, шагая по широкому проспекту и поспешно удаляясь от Светланиного дома. — Какой из меня муж? Отец прав: тот, кто не может еще сам заработать на семью, не имеет права жениться. Родители не обязаны содержать мою жену… Затмение, — шептал про себя Сергей, — у меня было затмение. А Светка — авантюристка, и слава богу, что мои родители поняли это раньше меня! Ей бы только в куклы играть, светской дамой себя воображать да за широкую спину мужа прятаться. Нет, пусть другого дурака поищет! Со спиной покрепче. И с карманом пошире…»

А Светлана не могла прийти в себя от унижения и разочарования. Все лопнуло! Все пропало! Все! Сергей отказался от нее. Не надо было ей заводить разговоры про свадьбу. А все мама. Торопила, настаивала, смотрела собачьими преданными глазами, повторяла: «Доченька, когда же?…» Девушка уже искренне забыла, как сама торопилась с окончательным обустройством личной жизни, как уверена была, что Сереже не устоять против ее поцелуев, ее нежных просьб, ее надежд… Ведь замужество — это то, что ей надо, это ее предназначение. И, ни минуты уже не веря в то, что Сергей, сорвавшись сейчас с крючка, еще вернется к ней, она не могла успокоиться, не могла поверить в то, что все планы ее так бездарно рухнули.

Начавшееся лето девушка проводила в скуке, тоске и лени. С Сергеем они больше не виделись — Светлана выдерживала гордую паузу, ждала, что он сам прибежит к ней, а ее несостоявшийся жених, напротив, только радовался затянувшейся разлуке и теперь малодушно надеялся, что ситуация «рассосется» сама собой. Светка же умная, она все поймет правильно, утешал он себя, все равно чувствуя при этом неприятный привкус предательства.

Что же касается Светланы, то девушка знала, что с августа Сергей уже будет в Китае, и не питала напрасных надежд. Время иллюзий для нее кончилось…

Она шаталась по квартире из угла в угол, тупо смотрела подряд все телевизионные программы, часами болтала по телефону с приятельницами, которых прежде не подпускала к себе слишком близко. Пробовала помогать в шитье матери, но ничего не выходило, и это только раздражало Свету. Мать с жалостью смотрела на дочь, изнывающую от оскорбленного самолюбия, и вздыхала, вздыхала, вздыхала… Это было невыносимо!

В июле они вдвоем поехали к родственникам в Нижний Новгород. Жили на даче, купались в Волге, вели размеренную и спокойную дачную жизнь. Неспособная по-настоящему оценить красоту и задушевную прелесть такого деревенского лета, Светлана вернулась к концу лета в Москву тем не менее дочерна загоревшей, отдохнувшей и посвежевшей. Она чувствовала, что ее силы отчасти восстановились, и вновь готова была строить авантюрные планы, затевать безумные эскапады и очаровывать поклонников. Молодость брала свое, и глубокая рана, нанесенная Светлане любимым человеком, стала затягиваться.

Когда начались занятия, Света принялась ходить в университет нехотя, по инерции и в то же время испытывая какое-то странное, непередаваемое в словах облегчение. У нее было дело, хотя и скучное. Вся эта учеба по-прежнему казалась ей бесполезной тратой времени, но тем не менее она создавала девушке приличный статус — статус студентки — и придавала жизни осмысленность в глазах окружающих. Конечно, все, что интересовало ее однокурсников, она по-прежнему находила несерьезным и далеким от реальной жизни, но, как ни крути, учеба в университете оставалась пока ее единственным жизненным завоеванием…

И вот, когда черные октябрьские тучи низко нависли над землей, а в воздухе закрутилась снежная крупа, мелко посыпая замерзшие лужи, в Москву возвратился Антон Житкевич.

Прохожие спешили по улицам, подгоняемые ветром, и зонтики отчаянно выворачивались наизнанку от его безжалостных порывов. Золотая осень закончилась, а вместе с ней из города исчезли и задумчивая красота, и приглушенные краски, и живые голоса природы — все теперь было отдано на откуп строгим тонам наступающих холодов, промерзлой графике приближающейся зимы.

Однако возмужавший и окрепший Антон не замечал погрустневшего, словно разоренного осенью города. Он так соскучился по Москве и своей прежней, доармейской жизни, что теперь часами мог бродить по холодным улицам, с радостью вдыхать бензиновый воздух и целовать облетевшие деревья московских бульваров. И родители, и его родная квартира показались ему уменьшившимися в размерах, а сам он чувствовал себя взрослым и сильным. Антон просто радовался родным местам, благам цивилизации, от которых успел уже отвыкнуть в суровой простоте армейских будней, — обычной ванне, маминому пирогу, полузабытым ощущениям неспешных семейных вечеров, трелям телефонных звонков, постоянным научным беседам с отцом.