Валлийская колдунья - Патриция Грассо Страница 22

– Папа! – крикнула Кили, пробираясь сквозь толпу приближенных Ллойда. – Я хочу сделать тебе подарок!

И она протянула Мэдоку венок.

– Никогда не называй меня папой! – взревел Мэдок и прошел мимо, бросив на ходу: – Ты незаконнорожденная!

Сердце Кили пронзила боль, от обиды девочка расплакалась. Что она натворила на этот раз? Почему папа ее не любит? Длинная тень упала на землю, и Кили, подняв глаза, увидела перед собой Риса, которому было тогда двенадцать лет.

– Ты мне брат или нет? – спросила она его, задыхаясь от слез.

– Не обращай на него внимания, – сказал Рис, присаживаясь на корточки перед маленькой Кили. – Я твой брат и всегда останусь им. Можно, я надену этот милый веночек?

Кили улыбнулась сквозь слезы, но у нее все еще дрожали губы от обиды, когда она надела Рису венок на шею.

– Рис, – прошептала она, – что такое незаконнорожденная?

Но прежде чем он успел ответить, рядом с Кили раздался еще один мальчишеский голос:

– А я – навсегда твой кузен.

Оглянувшись, Кили увидела двенадцатилетнего Одо.

– И я тоже, – сказал десятилетний Хью.

– Ну ты и идиот! – воскликнул Одо. – Если я – ее кузен, то, конечно, и ты тоже.

– Ладно, ладно, но зачем же драться? – захныкал Хью.

– Как еще я могу выбить дурь из твоей тупой башки?

– Так ты скорее вышибешь мне все мозги, – заявил Хью.

– Да у тебя их и в помине нет! – парировал Одо.

Кили засмеялась, почти забыв свою обиду. Кузены часто вели себя нелепо, но Кили искренне любила их.

– Сплети и мне венок, – попросил Одо.

– И мне тоже, – сказал Хью.

– Мне первому, я старше! – воскликнул Одо.

– А я красивее!

Кили взглянула на Риса.

– Ты меня любишь? – спросила она, заглядывая ему в глаза.

– Да, очень.

Рис обнял ее и крепко прижал к груди. Кили положила ему голову на плечо и тут заметила, что Мэдок с мрачным выражением лица наблюдает за ними издали.

– Вы плачете, моя красавица? – раздался рядом с Кили знакомый голос.

Вздрогнув от неожиданности, она подняла голову и увидела графа Бэзилдона.

– Что вы здесь делаете? – спросила девушка. Ричард приподнял бровь в недоумении.

– Я здесь живу. Разве вы забыли?

– Нет, вы живете… – начала Кили, однако ей самой не нравился ее грубый тон и неучтивое поведение.

– Вон там, – закончил за нее Ричард, показав на соседние владения, примыкавшие к саду герцога.

– Его сиятельство сейчас находится в доме, – сказала Кили.

– Его сиятельство? – удивленно переспросил Ричард. – Вы так официально называете своего отца?

Не желая продолжать разговор с графом, Кили отвернулась от него, делая вид, что он ей глубоко безразличен, хотя сердце ее учащенно забилось в груди. Граф представлял собой опасность для ее кузенов, но Кили беспокоилась прежде всего о сохранении собственного душевного покоя. Она боялась, что мужественная красота графа может ослепить ее, ведь женщине нетрудно утонуть в бездонном омуте его изумрудно-зеленых глаз.

– Почему там, в таверне, при нашей первой встрече вы не сказали мне, что ваш отец – герцог Ладлоу?

– Я думала, что это вас не касается, – заявила Кили, даже не повернув головы в сторону собеседника.

В эту минуту ей хотелось только, чтобы граф поскорее ушел.

– Мой лорд, – сказал Ричард, опуская обутую в сапог ногу на краешек каменной скамьи, на которой сидела Кили.

– Что? – спросила Кили, резко повернувшись и обнаружив рядом с собой колено и стройное мускулистое бедро графа.

– Вам следовало сказать: «Это не ваше дело, мой лорд».

– Может быть, вы, конечно, и лорд, – возразила Кили, – но не мой.

Если бы она не разговаривала с ним столь дерзко, Ричард, пожалуй, по достоинству оценил бы ее остроумие. Немногие при английском дворе осмеливались обращаться с фаворитом королевы столь неучтиво. Кили ожидала, что граф рассердится, но вместо этого Ричард мягко улыбнулся ей.

– Я принес вам маленький подарок, как сосед соседке, – сказал он, протянув Кили изысканную орхидею, которую все это время держал в руке.

Кили изумленно посмотрела на него и улыбнулась. Она приняла подарок графа, и когда их пальцы соприкоснулись, незнакомый трепет охватил Кили.

Покоренная его добротой, она долго смотрела на орхидею. Ни один мужчина не дарил ей столь изысканных цветов. Да и вообще Кили никогда еще не получала подарков от мужчин, если не считать того, что ей дарили брат и кузены. У нее никогда не было поклонников. Ненависть, которую питал к ней Мэдок, останавливала всех, кто, казалось, был увлечен ею. Не находилось желающих жениться на бесприданнице, а всем было известно, что отчим медяка ломаного не даст за Кили.

– Какой чудесный цветок! Прошу вас, простите меня за грубость и неучтивость, – принесла свои извинения Кили. – Ваше внезапное появление испугало меня.

– В таком случае это я должен просить у вас прощения, – ласково сказал Ричард. – Я не хотел пугать или обижать вас.

Его слова не успокоили Кили. Она не могла отвести глаз от лица графа, чувствуя, как дрожат ее руки и сжимается сердце.

– Я всегда считала самыми грубыми людьми на свете Мэдока и англичан, – заметила Кили, не сознавая, что тем самым наносит оскорбление своему собеседнику. – Теперь я понимаю, насколько глубоко это представление укоренилось в моей душе.

– А кто такой Мэдок? – поинтересовался Ричард, поднимая бровь.

– Мой отчим, – ответила Кили и, помолчав, предложила: – Если хотите, можете присесть рядом со мной.

Ричард улыбнулся и опустился на скамью так близко от нее, что платье Кили касалось его бедра. Граф решил, что ему удалось очаровать девушку и что она немного нервничает, тревожась за судьбу кузенов. Как бы то ни было, но ему не следовало упоминать о том, что эти недоумки ограбили его в Шропшире.

«Черт возьми! Что за странные мысли лезут мне в голову? – изумился Ричард, хмуря брови. – Ведь я невинная жертва, а не преступник. Почему я должен молчать?»

– Что-то не так? – тихо спросила Кили, наблюдавшая за выражением лица графа.

Ричард вышел из задумчивости и поцеловал руку Кили.

– Вы сегодня просто очаровательны, леди, – сделал он ей комплимент.

Кили вспыхнула и смущенно улыбнулась. «Что это, застенчивость или притворство?» – подумал Ричард. Его взгляд скользнул по округлой груди Кили, верхняя часть которой виднелась в глубоком вырезе платья. Но когда он снова поднял на нее глаза, то увидел, что девушка рассержена.