Земля несбывшихся надежд - Рани Маника Страница 22

Через несколько дней мы привезли Айю домой. А через несколько недель он уже поехал на работу, наняв рикшу. Все медленно возвращалось в привычное русло, за исключением легкого свиста при дыхании, который появлялся у меня, если ночь была очень холодной.

Рождение Джейана стал о для меня настоящим шоком. У него были маленькие глаза с отрешенным взглядом, квадратное лицо и до боли тонкие конечности. Я нежно поцеловала его в полузакрытые глаза в надежде на лучшее. Но уже тогда я знала, что он не сможет достичь в жизни слишком многого. Жизнь обойдется с ним также, как она обошлась с его бедным отцом. Тогда я не знала, что Провидение выберет меня в качестве инструмента для пыток моего собственного сына. В голове этого ребенка Господь разместил не очень много слов, оставив между ними большие паузы. Джейан не разговаривал почти до трех лет. И двигался он так же, как и говорил — медленно. Он напоминал мне моих пасынков, о которых я успешно не вспоминала в течение долгого времени. Иногда мне в голову приходили мысли о том, что в таком состоянии Джейана виновато то ведро холодной воды, которое я вылила на себя в ванной, или то, что я несколько дней подряд ничего не ела.

Мохини считала его очаровательным. Она качала его темное худосочное тело в своих светлых руках и говорила, что его кожа так же прекрасна, как и голубая кожа маленького Кришны. А он в ответ смотрел на нее с нескрываемым любопытством. Он любил наблюдать за происходящим. Как кот, он внимательно всматривался во все, что происходило вокруг. Мне было интересно, о чем он думает в такие моменты. У него была одна странность: в отличие от других детей, он не улыбался. Когда его веселили, он только смеялся коротким лающим смехом, но улыбаться так и не научился.

Через восемь месяцев после рождения Джейана у Муи Цай родился третий ребенок. Крохотное дитя кричало до красноты, когда первая жена забирала его. Он был нужен для компании «ее» первому ребенку, который без братьев и сестер был слишком балованным и не подчинялся ей.

Декабрь принес не только обычные для этого времени года муссонные дожди, но и нового ребенка. Миссис Гопал, которая присутствовала при родах, звеня ключами, висевшими у нее на поясе, отрывисто посоветовала уверенным голосом:

— Нужно меньше есть дорогих креветок, а начинать собирать приданое для девочки.

Кожа моей бедной девочки по цвету и на ощупь была похожа на черный шоколад. Даже в крохотном возрасте Лалита была очень некрасива. Боги все более небрежно относились к своим подаркам. Сначала Джейан, а теперь эта кроха, которая смотрела на меня глазами, исполненными глубокой печали, как бы говоря: «Ах ты, глупая. Если бы ты только знала то, что знаю я». Как будто маленькая Лалита уже тогда знала, какие несчастья выпадут на ее долю.

Я решила, что мне больше не следует рожать детей. Дом и так был полон. Больше не будет неосторожных моментов в темноте. Последующие месяцы нарастили немного плоти на худенькое тельце Лалиты. Она была такой же тихой, как и ее отец. Она никогда не выражала открыто свои чувства, но я уверена, что она очень любила Айю. В его глазах она видела то, чего ей не хватало в обыденной, каждодневной жизни. До отшельничества скромная и не реагирующая на попытки привлечь ее внимание, она жила в своем собственном замкнутом мире, наполненном фантазиями. Часами ходила по огороду, поднимая листики или камни, внимательно всматриваясь, и шепотом делилась секретами с невидимыми существами, которых она там находила. Когда она выросла, ее невидимые друзья покинули ее, а жизнь зло обошлась с ней, но Лалита все перенесла, принимая происходящее не просто без борьбы, а даже без упреков.

Когда Джейану было полтора годика, ему надоело ползать, но его ножки были слишком слабыми, чтобы выдержать его вес. Мама посоветовала мне выкопать яму в песке и ставить его в эту яму. Такие упражнения помогут ему натренировать ноги. Я выкопала яму глубиной в полтора фута рядом с кухней, чтобы в окно можно было видеть, что там происходит, не отрываясь от приготовления еды, и оставляла малыша в этой яме каждый день на несколько часов. Часто рядом с ним сидела Мохини, просто чтобы ему не было скучно одному. Понемногу ноги Джейана становились все сильнее, и однажды он сам смог встать на ножки, без чьей-либо помощи.

Когда Лакшмнану и Мохини исполнилось шесть, они пошли в школу. Утром они должны были идти в обычную школу, где изучали английский, а вечером — в школу национальную, где они будут учиться читать и писать на тамильском языке. Лакшмнан надел в школу светло-голубые шорты и белую рубашку с короткими рукавами, а Мохини — светлую юбку и темно-синий передник. Белые носки и светлые тапочки дополняли общую картину. Взявшись за руки, они шли рядом со мной. Мое сердце переполнялось гордостью, когда я смотрела на них.

Первый день в школе. Этот день был первым и для меня. Я никогда не ходила в школу и была счастлива, что могу дать своим детям что-то такое, чего не было у меня. Мы рано вышли из дому, потому что хотели еще зайти в храм. В то прохладное утро мы положили учебники на пол перед алтарем, чтобы их благословили. Лакшмнан зазвонил в колокол, а я разбила кокосовый орех, призывая богов благословить моих детей.

Мне было двадцать шесть лет, а Лалите уже четыре, когда от моего дяди — торговца манго — пришла открытка. Его дочь выходила замуж, и нас всех приглашали на церемонию бракосочетания. Мой муж уже использовал весь свой отпуск и не мог поехать с нами. Я упаковала свои лучшие сари, драгоценности, вышитые золотом туфельки и одела детей в самые нарядные одежды.

За нами приехала та же сияющая черная машина, которая когда-то забирала меня и Айю с гавани Пинанг. Вот только Билал был уже на пенсии. Какой-то другой человек в униформе цвета хаки улыбнулся нам дежурной улыбкой, прижав руку к козырьку своей форменной фуражки. Потом взял наши чемоданы и сложил их в багажник. Я забралась внутрь кожаного салона с щемящим чувством ностальгии. Я приехала сюда, еще сама будучи ребенком. А теперь в салоне той же машины копошились и ворковали мои собственные дети. За одно прохладное утро передо мной промелькнуло все мое прошлое. Я вспомнила женщину с деформированными стопами и женщин-шахтеров в черных одеяниях. Мне казалось, что все это было не со мной, в какой-то другой жизни. Как все изменилось! Как щедры были ко мне боги! Или же нет? Погруженная в свои мысли, я словно во сне наблюдала за тем, как дети воевали за места возле окна. Я автоматически протянула руку, чтобы одернуть Севенеса, который пытался ущипнуть Джейана.

Анну ужасно тошнило. Лакшмнан, важно усевшийся на переднем сиденье, смотрел в сторону, а ветер играл в его кудрявых волосах. Я увидела, что водитель смотрит в зеркало заднего вида на Мохини, и почувствовала раздражение. Я должна побыстрее выдать ее замуж. Ответственность за красавиц ложится на родителей тяжким бременем. Ей было всего десять, а она уже и так привлекала к себе слишком много недетских взглядов. Иногда я садилась на кухне и сидела так до утра, беспокоясь о ее судьбе. Дружественные духи приходили ко мне и шептали предупреждения. Я должна была их послушать. Нужно больше беспокоиться о старшей дочери. Пожалуй, следует выводить ее почаще на солнце, чтобы ее светлая кожа загорела.

У дяди меня ждало настоящее потрясение. Прежде всего, его дом стоял на вершине холма, а обычно в таких местах селились европейцы. Во-вторых, потому, что мой дядя жил в очень большом, просто огромном, двухэтажном доме с роскошными комнатами и колоннами на веранде, а также с впечатляющей покатой крышей. Как мне пояснил дядя потом, этот дом был построен в стиле английского Регентства, характерном для Джона Нэша. Я с крестьянским благоговением слушала его лекцию об англо-индийском архитектурном стиле, в котором и был выполнен дом. И о том, что этот стиль обычно ассоциировался с высоким общественным положением, престижем и элегантностью.