Дело марсианцев - Олег Никитин Страница 22

Провизия в форме запеченной утки и хлеба, спички, свечи, а также драгоценная карта с указанием секретного местоположения Акинфия благополучно тряслись в седельной сумке. Редингот же перекочевал на туловище поэта, спася его от вечерней прохлады.

Кобыла Копна оказалась пегой красавицей бодрого нрава – по словам Глафиры, братец порой выезжал на ней с целью пострелять уток, в прочее же время она отъедала бока и совершала пробежки на выгоне, под водительством конюшего.

Дорога в Устьянский рудник, если даже имелась, вела от городской заставы, но терять драгоценные часы на ее поиски Тихон не мог. А потому выбирал направление, руководствуясь исключительно приметами местности и солнцем. Пару раз ему пришлось спешиваться, чтобы преодолеть крайне неприятные овраги, но через два часа холмов и удолий он достиг такого неровного ландшафта, что покидать круп лошади было нелепо – так бы и прыгал туда-сюда.

Возле особо крутого склона поэт все-таки принужден был дать и себе, и Копне передышку.

– Так, поглядим на выдающиеся приметы, – сказал он, лишь бы услышать чей-нибудь голос, и развернул карту на валуне. – А ты подкрепись, славная подруга.

Пока лошадь благодарно выискивала среди обломков скал пожухлую траву, Тихон пытался сообразить, в какую сторону двигаться. Прямо перед ним высился колоссальный утес, поросший у подножия березами и елями. Слева начинался довольно протяженный распадок, полный поникших ив и переплетений палых и стоячих стволов – вода оттуда почти вся успела уйти под землю, лишь слабый ручеек змеился под корягами. Лезть туда было нелепо. А вот справа, собственно, находился вход в старый рудник.

Беда была в том, что крест обозначал не его, а какую-то другую точку на горе. Очевидно, у самого Акинфия, благо он успел обследовать тут многое при подготовке умыкания, затруднений бы не возникло. Уж он бы сумел попасть в потайное место. Наверняка натаскал туда одеял, припасов, дров и всего прочего, потребного для ублажения капризной девицы.

– Маргаринов! – крикнул Тихон, не особенно напрягая легкие. – Покажись!

Этим он только насторожил кобылу.

– Надо бы тебя привязать…

Крест показывал на гору, из-под которой лет тридцать тому назад еще добывали золотые самородки. Следовательно, у поэта было только два пути – или карабкаться наверх, отыскивая убежище механика, или смело углубляться в черноту хода. Самое же важное было обнаружить следы воздухолета, ведь этот летучий механизм в любом случае обязан был приземлиться.

Тихон вскочил на Копну и удалился с нею на приличное расстояние от хода в рудник, в сторону низины. Там еще было довольно растительности, в том числе на ивах. Здесь он и привязал лошадь и снял седельную сумку, а затем вернулся к руднику.

Никаких следов Акинфиевого механизма, каковые изобиловали возле и внутри мастерской, тут не имелось. Зато во множестве отпечатались вепревы копыта и крошечные следы диких поросят, отчего Тихон мимолетно пожалел об отсутствии ружья и особенно верного Барбоса.

Влететь внутрь старинной выработки, не опасаясь безнадежно сломать лопасти, было невозможно. Да и некуда было лететь, собственно – сразу от земли лаз прилично сужался и вел глубоко в темные глубины Рифейских гор. Несмотря на отсутствие колесных следов, помимо свиных отчетливо виднелись и человеческие, и насколько мог судить Тихон, оставили их не так давно и причем разные люди. Во всяком случае, возникли они тут не раньше чем десять дней назад, когда прошел последний сильный дождь. Вели они как внутрь старой выработки, так и наружу.

«Ловцы, что ли? – озадаченно подумал Тихон. – Может, тати лесные вокруг горы шляются?»

Начинало смеркаться. Тут только поэт осознал всю сложность своего «спасительного» замысла. Мало того, что крест на карте еще не гарантировал, будто узилище находится в «золотой» горе, так и следов воздухолета никаких не обнаружилось. И похолодало настолько, что даже охотничьего редингота уже показалось мало.

– Или воротиться домой? – спросил себя Тихон и представил, как Глафира презрительно кривит губы, а Манефа томится в застенке, наедине с ополоумевшим от страсти механиком.

После такой картины он перекинул суму, заметно полегчавшую после двухчасовой скачки, на спину и приступил к восхождению на гору. Перво-наперво нужно понять, где спрятан воздухолет и есть ли он тут вообще. Тащить его под землю немыслимо и глупо, куда проще закидать ветвями ила в распадок закатить. Да кто его искать-то станет, «марсианский» механизм? Разве что дотошный и разгоряченный любовью поэт, но Акинфий вряд ли мог предположить такого оборота дел и озаботился лишь, чтобы его летательное устройство не обнаружили охотники. А им карабкаться по камням смысла нет, горных козлов на Рифейских скалах не водится…

Такими ободряющими думами тешил себя поэт, пока отыскивал ходы среди каменистых нагромождений и облетевших кустов. Пару раз он едва уберегся от вывиха лодыжки, неоднократно оцарапал ладони, извозил редингот, однако решительно окидывал ближние окрестности взором и лез ввысь. В любом случае это было лучше, чем таращиться во мрак подземелий с риском заблудиться.

Скоро Тихон достиг покатой вершины, голой и продутой всеми ветрами. Солнце едва коснулось нижним краем западных холмов, а взамен его, словно только ожидая ухода светила, торопились с востока тучи.

– Маргаринов! Акинфий! – вторично возгласил поэт в полную силу легких и прислушался. Отвечать ему никто и не подумал, только сорока со стрекотом бросилась прочь, прыгая с куста на куст. – Приехали…

Он опять глубокомысленно уставился на карту – что ж, вот он, чернильный крестик, можно сказать под сапогами. Дальше идти некуда, разве что вернуться к лазу и нырнуть в его тьму, причем на ночь глядя. От такого кто хочешь содрогнется.

В последнем приступе надежды, и пока солнце еще озаряло землю косыми лучами, Тихон встал и принялся высматривать внизу хоть что-нибудь достойное внимания. Справа от лаза мелькнула дырявая крыша старой золотопромывальной фабрики, устроенной почти что в лощине – когда-то там протекал довольно бурный ручей. Но с тех пор дом порядком износился и в каждый миг мог рухнуть под гнетом заполонившей его растительности. Тихон бывал там в прошлом году, когда охотился в этих краях, и с немалым разочарованием распрощался с романтическими образами детства – никто уж теперь не трудился на благо Отечества, вымывая тут золото, и только духи старины витали над ржавыми агрегатами.

Устраивать там темницу для плененной девы было немыслимо и опасно. Того и гляди закричит, привлечет случайного кошевника или охотника… И воздухолет там пристроить негде.

И вдруг Тихон увидал лопасти! Их совокупная крестовидная форма виднелась всего в пяти саженях на восток, немного ниже по склону. Похоже, игра теней и света создала такие благоприятные условия, что стало возможным заметить выступающую макушку воздухолета. Да и вряд ли Акинфий старался тщательно дезавуировать аппарат – лишь забросал слегка сухими еловыми ветвями. Чтобы закрыть его целиком, потребовалась бы целая гора лапника, сама по себе подозрительная.