Читающая по цветам - Элизабет Лупас Страница 22

– Ах, Джеймс, Джеймс! – Королева рассмеялась. Глаза ее заблестели от удовольствия – она наслаждалась ссорой этих двух мужчин и тем, что в ее власти было погасить конфликт или же, наоборот, дать ему разгореться. – Сьёр Нико, с вашей стороны ужасно невежливо делать подобные намеки. Извинитесь немедля.

Никола де Клерак поклонился; лицо его было непроницаемо.

– Как вам будет угодно, мадам, – сказал он. – Милорд, прошу вас простить меня за мою… невежливость

Королева встала. Она была высокой – даже выше, чем я думала. Она, по меньшей мере, на полголовы возвышалась надо мной и на два-три пальца – над своим братом. Месье де Клерак так и не поднял головы, а он был единственным, кто мог бы посмотреть королеве прямо в глаза. Интересно, он наклонил голову нарочно?

– Давайте пойдем и сей же час посмотрим, что в этом ларце, – сказала Мария Стюарт. – Возможно, матушка положила в него драгоценности. А может быть, письма, в которых говорится, как она меня любила. Мы вместе найдем его и посмотрим, что в нем лежит – это обеспечит нас развлечениями на нынешний день.

– Нет, – вымолвила я.

Они все воззрились на меня. Выражение лица королевы было недоуменно-вопросительным – она явно полагала, что ослышалась, ведь еще никто никогда не отказывался исполнить ее желания. Лорд Джеймс смотрел сердито и обиженно. Месье де Клерак – сьёр Нико, как с очаровательной фамильярностью назвала его королева – взирал на меня с любопытством и в то же время с опаской. Стало быть, только он поверил, что я в самом деле откажусь отдавать ларец королеве.

Если я отдам его, то снова стану никем – Ринетт Лесли, восемнадцати лет от роду, имевшей несчастье остаться вдовой с маленькой дочерью на руках, пленницей графа Хантли или же графа Роутса в зависимости от того, кто из них окажется сильнее. Моя грамота королевской ленницы утратила силу со смертью Марии де Гиз. На меня станут жестоко давить, принуждая выйти замуж за какого-нибудь чужака, чтобы дать либо одному, либо другому графу безраздельную власть над Грэнмьюаром. О Грэнмьюар, мой дом, мой сад у моря! Они заберут и укрепят его, чтобы контролировать морские пути в Нидерланды и идущие поблизости древние скотопрогонные дороги. Может быть, мне позволят там жить, а может быть, и нет. И все оттого, что я буду никем, и не в моих силах будет помешать им.

Но у меня был ларец Марии де Гиз.

И если я сейчас не отдам его, то смогу заключить сделку и поставить свои условия.

Я смогу сказать: «Никакого нового замужества, ни теперь, ни потом».

Я смогу сказать: «Грэнмьюар мой и только мой, королевский лен, как и прежде, как и всегда».

Я смогу сказать: «Когда убийцу Александра Гордона повесят, тогда я и отдам серебряный ларец в ваши руки…»

Я уже отступила от обещания, данного мною Марии де Гиз. Если я сейчас сделаю то, что задумала, то от клятвы, которую я дала на кресте, вовсе ничего не останется. Я совершу грех, на который прежде считала себя, Ринетт Лесли, неспособной. Умышленный смертный грех.

Ну, что ж, я покаюсь и исполню епитимью, которую наложит на меня священник. Я уже это делала после того, как запугала Рэннока Хэмилтона и его солдат и заставила их убраться из церкви Святого Ниниана. Я сделаю это снова, какова бы ни была епитимья, – ради Грэнмьюара и ради того, чтобы свершилось правосудие.

– Нет, – повторила я. Мой голос прозвучал непривычно, как будто он вовсе не был моим, но конечно же, в ту минуту я не была самой собой. Это было странное чувство – ужасающее и в то же время пьянящее. – Я отдам вам ларец, мадам, но только лишь после того, как вы сделаете для меня кое-что взамен.

– Но он же мой! – воскликнула королева. – Моя матушка желала, чтобы я получила его – вы сами так сказали.

– Вы играете в опасную игру, мистрис Ринетт, – сказал лорд Джеймс. Его голос был резким и жестким, он явно едва сдерживался, чтобы не схватить меня за шкирку и не вытрясти из меня мой секрет силой.

– Это не игра, а простой обмен.

– И что же вы хотите от королевы в обмен на ларец? – спросил сьёр Нико тоном, ласковым, как шелк, и вместе с тем жестким, как железный гвоздь.

– Две вещи, – отвечала я. – Во-первых, защиту от графа Хантли и графа Роутса. Я не желаю снова выходить замуж, а только у королевы есть власть сдержать обоих графов и подтвердить, что Грэнмьюар принадлежит мне как лен от короны. Иными словами, я хочу быть хозяйкой своих поместий и прошу королеву пообещать, что меня не станут заставлять повторно выйти замуж

– Это не так уж неразумно, – сказал сьёр Нико. – Как по-вашему, мадам?

– По-моему, Марианетта должна сначала отдать мне ларец и лишь потом испрашивать у меня милостей. – В глазах королевы больше не было веселья, а ее нижняя губа оттопырилась. Это было поразительно – она выглядела сейчас точно так же, как в детстве, во Франции, давным-давно, когда нам обеим было по восемь лет и мы, как это бывает с детьми, по какой-то непонятной причине ненавидели друг друга. – Я не понимаю, почему вы хотите торговаться, как будто мы все – торговки рыбой и находимся на рынке.

Нико и лорд Джеймс искоса посмотрели друг на друга. Королева не заметила, как они переглянулись, это видела только я. Их взгляды стоили целого разговора.

– Этот ларец – не просто семейная реликвия, мадам, – сказал Нико. – У вашей матушки были веские причины приказать этой девушке, чтобы она вручила его вам, лишь только вы ступите на шотландскую землю. Королева сделала все, чтобы ларец не попал в руки лордов Протестантской Конгрегации.

– Королева-регентша была дурой, – ответил на это лорд Джеймс. – И мистрис Ринетт было бы куда лучше сейчас же отдать нам ларец, а потом помалкивать и выйти замуж, как ей велят.

– Если моя дорогая матушка желала, чтобы я получила ларец со всем его содержимым, то так оно и будет. – Голос королевы дрогнул. – И вы, братец Джеймс, не сможете мне помешать!

Лорд Джеймс досадливо крякнул, как игрок, вдруг понявший, что переоценил свои карты.

– Я вовсе не хочу в чем-либо вам мешать, сестра.

Нико вновь повернулся ко мне и снова заговорил тоном, одновременно ласковым, как шелк, и твердым, как железо:

– Ваше первое желание не выходит за границы разумного, мистрис Ринетт. Но каково же второе?

Они оба называли меня теперь мистрис Ринетт, как будто у меня вовсе не было фамилии.

– Я хочу, чтобы человек, убивший Александра Гордона, получил по заслугам, – сказала я. – И сам убийца и, если ему заплатили, тот, кто заказал убийство. Я хочу получить место при дворе, чтобы видеть, как ведется расследование, и даже принимать в нем участие, если я этого пожелаю. Только после того, как убийцы моего мужа будут подвергнуты суду, повешены и похоронены, я, мадам, отдам вам ваш серебряный ларец и уеду домой в Грэнмьюар.

Ответом мне было молчание.

Я посмотрела на них троих и подумала: «А не находится ли человек, заказавший убийство Александра, в этой роскошно убранной комнате и не смотрит ли он сейчас на меня?»