Исповедь послушницы - Лора Бекитт Страница 22

Все эти годы Мануэль Фернандес задавал себе вопрос: где тот предел, за которым дальнейшее погружение во тьму неверия, отчаяния и тоски превращается в похороны души?

Он был заточен в мрачной бездне, он не видел света и изо всех сил старался не позабыть то, что существовало вне тюремных стен. Иногда внешний мир казался узнику раем, иногда мечтой или сном. Одно оставалось бесспорным: реальность была здесь, в этих застенках.

Изредка Мануэля выводили на прогулку в тесный дворик, но общение с такими же озлобленными, покинутыми, несчастными людьми, как он сам, не приносило облегчения. Он каждый год писал прошения королю, и всякий раз они были отклонены. Наконец на десятый год заточения Мануэль отказался молить государя о помиловании. Что толку стучаться в двери комнаты, в которой царит пустота?

Он изнывал от бездействия, его живой ум жаждал свободы. Мануэлю исполнилось тридцать восемь лет. Он знал, что если проживет еще десять, то выйдет из тюрьмы никому не нужным, полупомешанным, опустившимся существом. Мануэля угнетали не условия содержания, не теснота, убогость и скудная пища – его сводила с ума несправедливость того, что происходило с ним изо дня в день.

Несколько раз к узнику приходил священник и беседовал с ним о раскаянии и спасении души. Первое время Мануэль наслаждался своими насмешками и едкой иронией, однако через несколько лет стал терзаться неотступными мыслями о том, что все случившееся с ним есть Божья кара.

Потом настал черед ненависти. Он возненавидел инквизицию, которая вероломно бросила его в застенки, и короля, который не желал разбираться в случившемся.

Если бы Мануэля спросили, о чем или о ком он думает чаще всего, он бы ответил: «О своей дочери».

Энрике Вальдес был красив, остроумен, умен, умел ухаживать, его окружал ореол изысканности и благородства. Паола была очарована молодым человеком, польщена тем, что он выбрал именно ее и уделял ей так много внимания. Девушка смущенно отказывалась от посещения торговых мест и театров, предпочитая гулять по улочкам Мадрида. Энрике, как настоящий кавалер, шел навстречу всем ее желаниям: он боялся спугнуть это легкое, воздушное, наивное существо, удивительное в своей восторженности и беззащитности.

Однако пришло время, когда ему довелось убедиться, что Паола не так проста, как ему кажется, и что она имеет свое мнение относительно некоторых, казалось бы, бесспорных вещей.

Они прогуливались по крытым галереям, окружавшим монастырь августинцев Сан-Фелипе эль Реаль. Здесь горожане обменивались новостями и сплетнями, щеголяли нарядами.

Серая громада монастыря резко контрастировала с легкомысленной суетой и праздничной пестротой толпы. Время от времени целые стаи птиц, резко хлопая крыльями, взмывали ввысь из-под крыши галереи и кружили над площадью.

Энрике неторопливо шел рядом с Паолой и любовался ею. Глаза девушки блестели от возбуждения, на пунцовых губах играла улыбка. Молодому человеку казалось, будто складки нарядного платья Паолы распространяют дивный аромат, а за ее спиной трепещут невидимые крылья.

Охваченный желанием и восторгом, он произнес то, чего пока не собирался говорить:

– Возможно, скоро я отправлюсь на войну. Мне бы хотелось, чтобы вы дождались моего возвращения. Затем я намерен принять решение относительно нашего общего будущего.

Длинные ресницы девушки испуганно затрепетали.

– На войну? Кто может послать вас туда?

Энрике улыбнулся.

– Король.

– Что это за война?

– Существует угроза со стороны морисков ^[11] в Валенсии и Гранаде. Необходимо сохранить безопасность внутри Испании. Как подданный короля, я обязан принять участие в этом походе.

На Паолу повеяло чем-то величественным и загадочным. Она уже знала, что Энрике принадлежит к высшему дворянству, но не догадывалась, что его роль в государственных делах столь велика. Желая скрыть смущение, девушка спросила:

– Король тоже отправится воевать?

– После того как шесть лет назад корабли государя угодили в страшную бурю и погибли все сокровища, которые король вывез из Фландрии, он не покидает Испании.

Паола не заметила, как они сошли с галереи и Энрике увлек ее по тропинке, ведущей к задворкам монастыря, где разросшиеся кусты одичавших роз и тени высоких вязов надежно укрыли их от глаз любопытных.

Энрике обнял девушку и прильнул к ее губам. Это был их первый поцелуй; прикосновение мягких губ молодого человека было настойчивым и нежным. Паола задохнулась от смущения; вместе с тем ей почудилось, будто она плывет по невидимым волнам блаженства и счастья.

И все же рассудок возобладал над чувствами – девушка мягко, но настойчиво высвободилась из объятий Энрике и почти побежала по тропинке. Довольный и гордый, он шел следом; когда до входа в галерею оставалось несколько шагов, Энрике взял Паолу за руку, повернул к себе и спросил, глядя в пылающее румянцем лицо девушки: