По велению сердца - Даниэла Стил Страница 22

По дороге они остановились пообедать в «Гризуолд-Инн» в Эссексе, штат Коннектикут, а когда подъехали к Бостону, Финн заговорил о Майкле.

– Давай заскочим к нему! — оживилась Хоуп. Она столько слышала о Майкле, что ей захотелось с ним познакомиться, но Финн лишь рассмеялся.

– Представляю реакцию, если я заеду его повидать! Они, наверное, еще не вернулись в Бостон. После Швейцарии он собирался с друзьями в Париж, но не удивлюсь, если он сейчас торчит в Лондоне. Наведаемся к нему как нибудь в другой раз. Я с удовольствием вас познакомлю.

– Буду рада, — согласилась Хоуп.

После Провиденса они проследовали через Веллфлит и прибыли на место в четыре пополудни, как раз когда начали опускаться сумерки. Дороги были расчищены, но, похоже, надвигался новый снегопад, и стоял жуткий холод, да еще с пронизывающим ветром. Хоуп указывала Финну дорогу к дому. Подъездная дорожка за то время, что Хоуп здесь не была, заросла осокой. Дом стоял довольно уединенно, в стороне от других. В эту пору вся растительность вокруг была словно выбелена холодом, и Финн отметил сходство пейзажа с картиной Уайэта, которую они на днях видели в музее. Хоуп заулыбалась. Ей это сходство никогда не приходило в голову, но Финн прав, оно действительно было. Это был старый дом типичной для Новой Англии архитектуры, напоминающий амбар и выкрашенный в серый цвет с белыми ставнями. Летом перед домом росли цветы, сейчас же картина была довольно унылая. Раз в месяц в летний сезон приходил садовник, а к зиме он обрезал растения и кусты. Он появлялся только весной — в зимний период здесь попросту нечего было делать. Из-за закрытых наглухо ставен дом тоже имел заброшенный вид. Зато с пригорка, на котором он стоял, открывался изумительный вид, на многие мили тянулся песчаный пляж. Сейчас Хоуп любовалась этим видом вместе с Финном и улыбалась. Здесь ей всегда дышалось привольно. Она обняла Финна, он наклонился и поцеловал ее. Хоуп достала из сумки ключи, отперла дверь, отключила сигнализацию и вошла, и Финн — следом. Ставни были закрыты, в доме было темно, и Хоуп зажгла свет.

Когда вспыхнул свет, взору Финна предстала симпатичная комната, обшитая деревом. Доски на стенах, как и на полу, были выбелены, мебель простая и безыскусная. Несколько лет назад Хоуп обновила обивку на порядком потертых диванах и креслах. Теперь обивка была светло-голубая, как летнее небо, на окнах — простые муслиновые занавески, часть стен закрывали ковры, и повсюду на стенах были сделанные Хоуп фотографии. Простота и незатейливость обстановки и составляли привлекательность этого дома, особенно летом, когда с океана дул ветер, а на полу — песок, так как многие обитатели здешних жилищ ходили босиком. Идеальный летний дом! Финн невольно заулыбался. В таком месте летом любому ребенку раздолье. Здесь выросла Хоуп, а потом и ее дочь. В доме была просторная кухня в деревенском стиле с круглым антикварным столом и бело-голубой плиткой на стенах — насколько Хоуп помнила, этот кафель никогда не меняли. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: это давно обжитой дом, а главное — любимый.

– Какое дивное место! — сказал Финн, обнял Хоуп и поцеловал.

– Я рада, что тебе нравится, — ответила счастливая Хоуп. — Я бы расстроилась, если бы ты его забраковал. — Они вместе вышли на улицу открыть ставни, а когда вернулись в дом, то в окно уже можно было любоваться фантастическим по красоте закатом над бухтой. Финн выразил желание прогуляться по пляжу, но было уже поздно и темно.

Они привезли с собой еду, которую купили по дороге, в Веллфлите, и теперь вместе вынимали из пакетов коробочки и баночки. Это было похоже на семейную идиллию, и вид у Хоуп был совершенно счастливый. Давно уже она не занималась хозяйственными делами, а хлопотать вместе с Финном было особенно приятно. Потом Финн вышел забрать из машины чемоданы, а Хоуп объяснила ему, куда их отнести. Финн поднялся на второй этаж, поставил вещи и огляделся. В каждой комнате висели фотографии Хоуп, было также много фотографий ее родителей и снимков из семейной жизни, на которых были запечатлены Пол и Мими. Настоящий дом для семейного отдыха, который служит верную службу не одному поколению этой семьи и согревает сердца своих хозяев.

– Жаль, у меня в детстве не было такого дома! — посетовал Финн, возвращаясь в кухню. С растрепанными ветром волосами он стал еще красивее. — У моих родителей был дом в Саутгемптоне, мне там никогда не нравилось. Дом был забит антикварными вещами, к которым мне запрещалось прикасаться. Ничего общего с летним отдыхом у моря, с этой свободой и простором. Вот у тебя тут — другое дело.

– Да, ты прав, — улыбнулась Хоуп. — Мне здесь тоже нравится. Вот поэтому я дом и не продаю. Я теперь редко здесь бываю, но, когда приезжаю, отдыхаю душой. — Она бы никогда не смогла отказаться от этого дома, ведь в нем жило так много воспоминаний и призраков прошлого. — Дом этот без особых изысков, но это мне в нем и нравится. Летом здесь потрясающе. В детстве я целыми днями пропадала на пляже, а потом то же самое было с Мими. Я и теперь люблю плавать и бродить по берегу.

Хоуп говорила и одновременно делала салат, после чего были запланированы стейки на гриле. В кухне имелось все современное оборудование, и летом они частенько делали барбекю, но сейчас было слишком холодно. Финн накрыл на стол и развел огонь. Немного погодя он зажарил мясо, а Хоуп разогрела готовый суп и французский багет. Они выложили на тарелку французские сыры, так что трапеза получилась обильная. Финн откупорил бутылку красного вина, и они выпили по бокалу. Получился идеальный ужин в уютном доме, за которым последовали долгие рассказы из детства перед камином.

Детство Хоуп протекало вполне традиционно, в Нью-Гэмпшире, рядом с кампусом Дартмута, где ее отец преподавал английскую литературу. Мать Хоуп была талантливой художницей. Детство Хоуп можно было назвать счастливым. Хоуп была единственным ребенком в семье, впрочем, отсутствие братьев и сестер ее не огорчало. Она замечательно проводила время с родителями и их друзьями и была неизменным участником всех важных событий их жизни. Часто наведывалась к отцу в его университетский кабинет. Когда Хоуп, семнадцатилетняя выпускница школы, решила поступать в колледж Брауна, отец был огорчен, но отделение фотографии там, бесспорно, было сильнее. Именно в колледже Хоуп познакомилась с Полом. Когда это произошло, ей было девятнадцать, а ему тридцать семь. Они поженились. А вскоре Хоуп потеряла родителей. Смерть обоих родителей стала для нее страшной утратой. Отец умер от сердечного приступа, а мама, всего год спустя, от рака. Хоуп не представляла, как будет жить без них.

– Теперь понимаешь, о чем я? — воскликнул Финн. — Вот что я называю «раствориться в другом человеке». Вот каковы должны быть настоящие отношения! Правда, тут есть и определенная опасность: представь, что отношения двух людей в конце концов разлаживаются или один из партнеров умирает. Тут как у сиамских близнецов: один не может жить без другого. — Но Хоуп эти аргументы не убедили, особенно когда в качестве примера Финн упомянул безвременную кончину ее матери. Но Хоуп не стала спорить. И переубеждать Финна, приводя в пример свою семейную жизнь или жизнь ее родителей, она не собиралась. В свое время для Хоуп стала тяжким ударом потеря родителей одного за другим. От них она унаследовала этот дом на море, а старый викторианский особняк под Дартмутом продала. Картины своей матери она сдала на хранение. Хорошая живопись, хотя и не в ее вкусе, но мама, бесспорно, была талантлива. Она периодически вела курс живописи в Дартмуте, правда, преподавание не было ее стезей, в отличие от отца, который был создан для преподавания и на протяжении всех лет своей педагогической деятельности пользовался неизменным уважением и любовью.