Пламя свечи - Линда Холл Страница 22

Она не стала напоминать ему об этом, слишком дорогими для нее были эти воспоминания. Сегодня же идущий рядом взрослый мужчина мог и посмеяться над ее сентиментальностью. Все это время он сопровождал ее молча, даже не пытаясь сделать их прогулку интимной.

Подул легкий ветерок, тронул детские качели, привязанные к старому дубу.

— Они все еще здесь! — не смогла удержать свой восторг Натали.

— Да, каждый год отец обновляет веревки. Обычно на них катаются мои племянники. — Жан-Люк сильно дернул одну из веревок, проверяя ее на прочность. — Они и тебя выдержат.

Натали покачала головой и ответила:

— Я уже слишком взрослая, чтобы кататься на качелях.

В детстве он часто катал Натали на этих качелях. Сначала потому, что она не умела сама, а затем — из озорства. Ему нравилось, как она визжит от восторга. Это происходило много лет назад, но казалось, что только вчера.

Они направились по тропинке дальше. Розы стали пахнуть еще сильней. Жан-Люк шел рядом с Натали, и рукав его пиджака чуть касался ее плеча. Постепенно они приблизились к новому пруду, все дно которого было выложено камнями, причем так, что вода стекала с тех из них, которые были повыше, создавая миниатюрный водопад.

— На противоположном берегу стоит насос, который гонит воду на верхние камни, а потом она стекает обратно в пруд, — объяснил Жан-Люк. — Да, этот водоем — гордость отца, он предпочитает заниматься садом самостоятельно.

— Ты помогал?

— Да. Вместе с двоюродными братьями. Ответственное семейное дело.

Около пруда стояла небольшая резная скамейка, словно специально водруженная сюда для романтических разговоров.

— Ее тоже недавно поставили, — кивнул он, заметив, куда смотрит его спутница. — Пойдем присядем.

Жан-Люк слегка обнял ее и повел к скамейке.

Натали нервничала из-за близости этого мужчины. Она заставляла себя расслабиться, но это не помогало. Какая-то птица слетела с ветки и переметнулась на другое дерево. Девушка вздрогнула.

— Ну и чего ты испугалась? Это всего лишь маленькая птаха, их здесь у нас много.

Они сели и Жан-Люк положил руку на спинку скамейки.

— Я вовсе не испугалась.

— Конечно, ты же всегда была крепким орешком. Кто бы мог подумать, что за характер прячется за столь ангельской внешностью.

— Спасибо, — сухо произнесла она. — Однако я не считаю это недостатком.

Жан-Люк рассмеялся.

— Ничего удивительного, учитывая, что ты — единственный ребенок в семье и у тебя было все, что только могла пожелать. Даже я баловал тебя.

— Ты, между прочим, тоже единственный у своих родителей, — напомнила она ему.

— Правда, но у меня были двоюродные братья, которые каждый раз смеялись при упоминании, что я особенный или самый любимый в семье.

— Что-то не помню, чтобы твои братья тебя сильно угнетали.

— Это потому что я научился с ранних лет себя защищать.

А если быть точнее, не только себя, но и Натали. Поскольку нередко бывали такие случаи, когда Жан-Люку приходилось успокаивать мальчишек, которым нравилось изводить самолюбивую хорошенькую девочку.

Натали опять вздрогнула, и Жан-Люк сказал:

— По-моему, тебе холодно. Давай вернемся обратно в дом.

Он обнял ее за талию, и легкая щетина Жан-Люка коснулась ее лба. На какое-то мгновение его объятия стали сильнее, и Натали подалась вперед, растворяясь в запахе и тепле его тела. Но в этот миг он едва ли не отпихнул ее от себя.

— Что ты делаешь? — Его голос сорвался, а глаза заблестели.

Она моргнула.

— Я? Ничего? Что ты имеешь в виду?

— Ничего? — повторил он. — Тогда что же будет, когда ты будешь делать чего? Пойдем обратно.

Он встал и направился к дому. Но Натали не сдвинулась с места. Сердце у нее, казалось, вот-вот выпрыгнет, и она не чувствовала ни рук ни ног.

Жан-Люк любит ее! И желает! Но глушит в себе эти чувства…

Вдруг она услышала свой голос как будто со стороны:

— Чего ты боишься, Жан-Люк?

Он замедлил шаг и обернулся.

— Боюсь? Почему ты хочешь меня обвинить в том, в чем виновата сама? Может быть, наоборот, это я тебя испугал?

Напряжение между ними росло, и она не знала, что делать дальше.

— Простите, простите! — пролепетала она, — Но вы вовсе не испугали меня, господин Большой Волк!

Он так оскалился в ответ, что ее определение оказалось как нельзя более точным.

— Вы сами не знаете, чего хотите, Маленькая Лисичка!

Натали рассмеялась.

— Я больше не та наивная девочка, которую можно обманывать, — игриво напомнила она.

— Значит, мы все уже взрослые? — спросил он, делая шаг к ней.

Ее сердце бешено стучало.

— Да. Четыре года назад ты был уверен, что сам вполне взрослый, чтобы жениться на мне. Теперь же я достаточно созрела хотя бы для того, чтобы меня можно было поцеловать.

— Это предложение?

— Понимай, как хочешь.

Он стоял на месте. Больше всего Натали боялась, что Жан-Люк повернется и уйдет, но он вдруг сказал тихим, но уверенным голосом:

— Подойди сюда.

Дрожь пробежала по ее телу. Они оба как будто ходили по острию ножа. Натали сделала несколько шагов и остановилась перед Жан-Люком, подняв вверх голову. Она не собиралась отступать.

Жан-Люк обнял ее лицо ладонями. Девушка смотрела ему прямо в глаза и читала в них страсть и желание.

Он немного наклонил голову, и его губы коснулись ее губ. Это был одновременно поцелуй благодарности и наказания. Мужчина то нежно целовал ее, то довольно напористо проникал все глубже и глубже, вкладывая в этот поцелуй и боль обиды, и давнюю любовь.

Поддавшись наслаждению, Натали инстинктивно прижалась к нему всем телом, ее руки, проникнув под пиджак, заскользили по его спине. Она слышала, как гулко бухает его сердце.

— Черт побери тебя, Натали! Зачем ты опять вернулась? — прошептал он.

Не дождавшись ответа, он снова стал целовать ее. Натали обвила его шею, а Жан-Люк начал ласкать ее грудь. У него вырвался стон наслаждения. Поцелуй становился все сексуальней и сексуальней, страсть начинала вскипать в обоих. Но вдруг Жан-Люк прервал свои ласки и выпрямился. Все еще обнимая ее за талию, он хрипло произнес:

— Это именно то, чего ты хотела?

— Да, — ответила она раскованно. И подумала, что хотела куда большего. Но не здесь и не сейчас. — Ты ведь тоже мечтал об этом?

Жан-Люк не стал отрицать. Все еще сжимая ее в крепких объятиях, он сказал: