Под сенью апельсиновых деревьев - Линда Белаго Страница 22

Юлия, находившаяся на верхней палубе, чувствовала себя примерно так же. Слова Вима глубоко потрясли ее, и пусть даже она не хотела признаться в этом себе самой, однако думала об этом больше, чем ей хотелось. Снова и снова Юлия приходила к выводу, что Вим не прав. Она сама выбрала Карла Леевкена, и этот союз не имел никакого отношения к ее наследству. Впереди у нее была жизнь, на которую она решилась, и Юлия изо всех сил старалась нарисовать себе Суринам в самых светлых красках. Конечно, она иначе представляла себе жизнь с Карлом, но даже он со временем научится обращаться с ней более бережно.

Каюта Карла и Юлии была маленькой, но удобной. Однако уже через несколько часов после того, как судно вышло из порта, Юлия почувствовала, что ей не хватает воздуха. Карл бросил куртку на кровать, а затем исчез где-то внутри корабля. Когда через некоторое время он не вернулся назад, а теснота маленького помещения все больше и больше душила Юлию, женщина схватила свою накидку и стала искать дорогу на палубу.

Немного погодя Юлия уже стояла у поручней и смотрела на проплывающий мимо пейзаж. Уже несколько миль корабль «Zeelust» двигался по Североголландскому каналу – из Амстердама мимо Алькмаара в сторону Ден Хельдера. Он плыл через страну, вместо того чтобы сразу выйти в открытое море. Карл объяснил Юлии по дороге в порт, что большой залив Зюдерзее, то есть бухта, которая простиралась до самого Амстердама, была слишком мелкой для того, чтобы там могли пройти большие, тяжелогруженные суда. Поэтому и был построен этот канал, о котором Юлия раньше ничего не знала. Правда, сказал Карл, существовал еще один путь через каналы в Роттердам, но поскольку корабли на этом пути должны были тянуть лошади, он был более продолжительным и, таким образом, уступал более короткому пути к морю.

Роттердам! Да, Юлия помнила, как, будучи еще ребенком, смотрела на лошадей, которые тащили по каналам большие торговые корабли. Как они с матерью и отцом стояли на берегу и…

Юлия резко отогнала эти мысли. Ей нужно было смотреть вперед, в будущее.

В последующие дни она робко исследовала корабль, начиная со своей каюты на верхней палубе. Высокие мачты, многочисленные палубные надстройки и такелаж внушали Юлии страх. По палубе постоянно бегали матросы. Они тащили канаты или карабкались наверх, к парусам. Странно, но на корабле, как и в тесной каюте, вряд ли можно было двигаться свободно. Каждый метр, казалось, выполнял особую задачу. Однажды один из матросов, проникшись к Юлии сочувствием, когда она, вынужденная уступить место одному из моряков, забилась в угол, указал на несколько ступенек, ведущих к палубной надстройке. Там было спокойнее.

– Это место отведено специально для пассажиров, мейюфрау. – Матрос позволил себе бросить тоскливый взгляд на сменяющиеся за бортом корабля пейзажи. – Ранним летом здесь прекрасный вид на поля тюльпанов, – заметил он тихо.

Юлии показалось, что в его молодых глазах светится не жажда странствий, а скорее тоска по родине.

На палубе было еще холодно, и, вероятно по этой причине здесь почти не было пассажиров. Что, впрочем, не смущало Юлию – ей нужно было время, чтобы подумать. Слова Вима не выходили у нее из головы. Неужели Карл действительно женился на ней только ради денег? Юлии не хотелось в это верить. Карл был так мил с нею, так… По крайней мере, он был таким в Амстердаме, и, по крайней мере, когда рядом с ними находились другие люди. Сейчас же, на корабле, он лишь изредка сопровождал свою жену, не говоря уже о том, чтобы вести с ней долгие беседы, о которых она так мечтала. Собственно говоря, Юлия видела его лишь во время обеда и ужина. Затем он с радостным видом исчезал в трюме корабля, чтобы ночью появиться снова, уже навеселе.

– Лучше всего убивать время за карточной игрой, – смеясь, сказал он, когда Юлия однажды заговорила с ним об этом.

Неужели он и в Амстердаме так много пил? После их свадьбы, конечно, нет. А прежде? И что, собственно говоря, она вообще о нем знала?

Тем временем корабль прошел между северной частью материка и островом Тексел через Марсдип, морской пролив с сильным сезонным течением. Были подняты большие паруса, что сразу же позволило судну «Zeelust» набрать бóльшую скорость.

Организм Юлии отреагировал тошнотой на усиливающуюся качку в открытом море. В последующие дни она страдала от морской болезни и потому почти не видела английского побережья с его знаменитыми меловыми скалами, когда «Zeelust» проходил через пролив Ла-Манш. Правда, Карл сказал, что тошнота скоро пройдет и волны успокоятся, как только они оставят позади Северное море. Юлия же опасалась, что не доживет до этого. И вообще, Карл почти перестал с ней разговаривать. Отчаявшаяся, одинокая, Юлия целыми днями лежала в маленькой душной каюте, куда Карл заходил только для того, чтобы отоспаться. Вместо того чтобы заботиться о жене, он проводил время с другими пассажирами-мужчинами, играя в карты и распивая спиртные напитки. Запах перегара по ночам не добавлял Юлии здоровья и не улучшал ее самочувствия. Поцелуи Карла, от которых на Новый год у нее захватывало дух, теперь вызывали приступы тошноты. И тем не менее ее муж не отказывался от своих супружеских обязанностей. А Юлия не решалась ему противиться.

«Zeelust» оторвался от Европейского материка и вышел в Атлантику. Море стало тише, и Юлия наконец почувствовала себя лучше. Ее желудок успокоился, и она затосковала по свежему воздуху. Впервые за неделю Юлия решила подняться наверх, чтобы занять свое любимое место на палубе. Карл, как обычно, не появлялся, а сегодня утром даже не поинтересовался ее самочувствием.