За полшага до счастья - Аньес Ледиг Страница 22

– Сколько же они будут ехать?! – встревожилась молодая женщина. В голосе ее слышались рыдания.

– Они быстро приедут. Вы чувствуете биение пульса в пуповине?

– Да.

– Какой ритм?

– Сто тридцать – сто сорок.

– Отлично! Скажите ее мужу, чтобы написал объявление: «Экстренная медицинская помощь. Вернусь к вечеру» – и прикрепил к двери.

Каролина на несколько секунд отвела трубку от уха, чтобы дать распоряжения мужу беременной женщины.

– А теперь что мне делать?

– Скажите ему, чтобы принес вашу сумку, потому что вы не можете оторвать пальцы от своей пациентки.

– Я могу сделать что-нибудь еще? – все так же встревоженно спросила она.

– Используйте весь кулак – так у вас будет больше силы. Только не раздавите пуповину, конечно. И молитесь. А теперь разъединитесь, потому что вы нужны «неотложке». И прекратите паниковать. Паника заразительна и вредна, ибо ятрогенна [7]и все что угодно, однако пользы от нее никакой. Вы должны спокойно сказать им, что сейчас все хорошо, что вы делаете все необходимое, что вам придется оставаться в этом положении все время поездки, вплоть до операционной, что муж должен ехать следом в своей машине, если может. Или пусть возьмет вашу, тогда вы на ней вернетесь. Не забудьте сказать ему, в какой родильный дом вы едете. А главное, подготовьтесь, что у вас будет очень болеть рука, и не только ладонь, но вся – от плеча.

– Уже болит.

– Будет еще хуже. Скоро вы перестанете ее чувствовать. И все-таки вы должны выдержать, потому что у вас на кончиках пальцев жизнь. Так что сейчас не время расслабляться. Вы выдержите, и физически и морально, потому что у этих людей одна надежда на вас и на то, что в этом году благодаря вам они впервые встретят Рождество втроем. А теперь повесьте трубку и успокойте их. Схватки есть?

– Ни одной со вчерашнего вечера.

– Теперь, когда пузырь прорвался, есть риск, что они возобновятся. «Неотложка» приостановит их. Сердце по-прежнему бьется хорошо?

– Да, кажется, ребенок довольно высоко. А если сердечный ритм ослабеет?

– Посильнее надавите пальцами на головку, чтобы отодвинуть ее. Пусть роженица примет позу Тренделенбурга [8]. Или хотя бы подложите ей под ягодицы подушку.

– А что делать, если я больше не чувствую пальцев?

– Знать ничего не хочу! Просто надавите, и все. Перезвоните, когда сможете.

И озабоченный Жером положил трубку.

– Лучше бы у нее была легочная эмболия, – сказал он вопросительно смотревшей на него Жюли.

– Что такое провисание?

– Провисание. Прорвался плодный пузырь, а конец пуповины находится под ребенком. Пуповина выскользнет в шейку матки, ребенок сдавит ее и перекроет питающий его приток крови.

– Он умрет?

– Это зависит от силы Каролины. Тут пан или пропал. Если она справится, они успеют добраться до операционной и сделать срочное кесарево. Иначе есть риск, что ребенок умрет. Ягодичное предлежание дает ему больше шансов выжить.

– Черт, лучше уж быть кассиршей! – воскликнула Жюли.

– Смотря для кого.

– А теперь?

– Что – теперь?

– Что вы теперь будете делать?

– Ждать, когда она мне перезвонит. И молиться.

– Тьфу, какая ерунда!

– Что, молиться?

– Да.

– Я же не сказал, что стану перебирать четки, бормоча «Пресвятая Дева» и «Отче наш».

– А как же вы тогда молитесь?

– Наверное, так же, как вы…

– Я никогда не молюсь.

– Тогда надо сказать «верую».

– Во что верую?

– В ту силу, что есть у каждого из нас, когда речь идет о жизни другого. Как у вас с вашим сыном. Надеюсь, Каролина тоже найдет ее в себе.

– Веровать не всегда достаточно.

– Да. Но это помогает.

– Ну ладно, тогда буду веровать вместе с вами. А она там, на другом конце Франции, чувствует, что мы веруем? – не слишком уверенно спросила Жюли.

– Не знаю. Все, что я знаю, – это что я не могу сделать ничего другого.

– Я приготовила вам завтрак.

– Я не очень голоден. Я ощущаю собственное бессилие. И снова ничего не могу сделать.

– Почему «снова»?

– Потому что я ничего не мог сделать с Ирэн.

– Веровать не всегда достаточно, – заключила Жюли.

Она могла бы уточнить, задать какие-то вопросы, попытаться понять, но она ненавидит лезть людям в душу, когда они не способны защищаться. Она об этом кое-что знает. Так что не станет позволять себе ничего подобного с другими. Если ему захочется поговорить с ней, он сам это сделает, и не надо допытываться.

Через сорок пять минут телефон Жерома снова зазвонил. Он тут же схватил трубку. Жюли и Поль, который к этому времени успел вернуться, не сводили глаз с его лица.

– Браво, Каролина! Вы гений! Шкала Апгар?

– Три на первой минуте, шесть на пятой, восемь на десятой. Она хорошо себя чувствует. Это девочка. Они назвали ее Виктория. Два семьсот восемьдесят. Небольшая, это мне помогло.

– Что такое Апгар? – спросила Жюли.

– Шкала для определения состояния новорожденного, – отстранившись от трубки, пояснил Жером. – А вы? Как ваш Апгар? – снова сказал он в телефон, обращаясь к своей заместительнице.

– Тоже три, но у меня показатель не повышается, – ответила Каролина, теряя самообладание. – Я боялась, что она умрет.

– Но с ней все в порядке.

– Но она могла умереть, – всхлипнула она.

– Но с ней все в порядке, – спокойно повторил Жером.

– Но она была на грани, в машине я ощущала, как сердцебиение плода замедляется.

– Но с ней все в порядке.

– А если бы она умерла? – настойчиво переспросила молодая женщина.

– Как сейчас чувствует себя ребенок?

– Хорошо, – сдалась заместительница.

– Отлично! А как ваши пальцы?

– Совсем нехорошо. И рука тоже. Даже в спину отдает. Мне никогда в жизни не было так больно.

– Зато ребенок чувствует себя хорошо. Честная сделка, вы согласны?

– Я знаю. Вообще, на что я жалуюсь…

– Сейчас я позвоню своему другу, он кинезитерапевт. Поезжайте прямиком к нему, он примет вас между двумя пациентами.