Слаще меда - Мишель Смарт Страница 22

Чтобы отвлечься от неутешительных мыслей, она открыла дверцу шкафа и уставилась на уродливое платье. Если бы под рукой оказалась бутылка красного вина, она с наслаждением выплеснула бы ее на это мерзкое творение человеческих рук. А остатками забрызгала бы отвратительные бежевые туфли, которые Лука подобрал в тон платью. Похожие туфли носила ее нелюбимая учительница – вредная и на редкость безвкусно одетая. Но Грейс, глядя на это уродство, немного приободрилась: это было наглядное доказательство садистских склонностей, которые развились в ее муже.

Взглянув на часы, она убедилась, что в ее распоряжении еще целый час. Не успели они зайти в номер, как Лука отправился на встречу с кем-то, предупредив, что вернется перед самым выходом. Грейс не спросила, с кем он собирается встречаться, – наверняка с Франческо. Или, может, он должен проследить, как выколачивают деньги из очередного идиота, имевшего несчастье смошенничать в заведении Луки Мастранджело и его команды.

Но Лука не всегда был таким. Первый год их брака – хотя ее свобода уже тогда была ограничена – был изумительным. Перемены происходили неуловимо, и поначалу Грейс не замечала их. Ей все чаще приходилось оставаться в одиночестве по вечерам, а потом это стало происходить почти каждый день. Грейс утешала себя тем, что Лука непременно придет к ней ночью. В последние месяцы их совместной жизни, если Лука оставался дома, вместо кофе он наливал себе виски. Он стал вспыльчивым, постоянно раздражался. Грейс уговаривала его поделиться с ней своими проблемами, но он отказывался признавать, что таковые имеются.

Оглядываясь назад, она призналась себе, что, в общем, никогда не ставила вопрос ребром, не требовала ответов во что бы то ни стало. За исключением их ссоры накануне ее бегства.

Было гораздо проще спрятать голову в песок и притвориться, что все в порядке.

Не то же ли делал и сам Лука? Чем больше Грейс размышляла, тем сильнее запутывалась.

Закрыв дверцу шкафа, она решила – уже в который раз – позвонить Донателле и удостовериться, что с Лили все в порядке. Но не успела: пришло сообщение на мобильный. На фотографии Лили лежала на диване в любимой позе морской звезды и улыбалась во весь рот. Эта же фотография была отправлена Луке. Внизу Грейс прочитала: «Лили шлет вам обоим свои поцелуи, просит не волноваться за нее и хорошо провести вечер».

Молодая женщина прикусила губу и сморгнула слезы облегчения. Боже, какой она стала дурочкой! За Лили присматривает родная бабушка, которая ее обожает и не даст даже волоску упасть с ее головы.

Она перечитала послание и остановилась на «вам обоим». Лука тоже звонил матери? Смотреть, как он купает и переодевает малышку, было забавно и очень трогательно. Когда утром перед отъездом Грейс встала, чтобы дать Лили бутылочку, Лука появился через несколько минут и настоял на том, что покормит Лили сам.

Господи, да он действительно полюбил малышку! Она видела это по тому, как теплел его взгляд, обращенный на дочку, как смягчался голос, с какой нежностью он ворковал с ней.

И Донателла без ума от внучки. Если Грейс найдет способ сбежать, позволит ли ей совесть исчезнуть вместе с Лили?

Но сейчас она не стала задумываться над этим. Ей предстоит длиннейший вечер, и она должна вести себя как примерная сицилийская жена. Придется притворяться послушной и кроткой овечкой, чья единственная цель в жизни – угодить мужу. Делать вид, что она по-прежнему влюблена в Луку, и держать его за руку.

Лучше всего убедить себя, что муж ничего для нее не значит, что кровь ее не играет, а пульс не учащается всякий раз, когда он дотрагивается до нее.

Внезапно у Грейс зачесались пальцы, но не оттого, что ей захотелось ударить Луку. Нет, это был зуд, знакомый по прежним временам. Впервые после бегства она испытала отчаянное желание рисовать и делать эскизы. Но не успела она броситься на поиски карандаша или ручки, как в дверь легонько постучали.

Грейс посмотрела в глазок и, убедившись, что пришла служащая отеля, открыла дверь.

– Signora Мастранджело? – спросила та. – Это доставили для вас.

– От кого?

– Не знаю, signora. Может, внутри есть записка? – подсказала женщина.

– Спасибо, то есть grazie.

– Рrego.

Грейс закрыла дверь, положила пакет на стол и разорвала обертку. Внутри оказалась длинная кремовая коробка со знакомым узором.

Сердце ее внезапно забилось где-то в горле. Она открыла крышку с таким чувством, будто ожидала увидеть кобру или гремучую змею.

И прижала ладони ко рту. Никакой записки не было, да она и не была нужна.

В коробке лежало платье с юбкой в виде павлиньего хвоста.

Значит, Лука заметил, как она разглядывала манекен, и не только заметил, но и запомнил. Грейс затрепетала.

Когда он купил его? Зачем? Почему платье доставили именно сейчас? Множество вопросов замелькало в голове, и она не сразу услышала, что в дверь снова стучат.

Та же служащая держала коробку поменьше:

– Простите, signora, это тоже для вас.

Грейс распаковала новую коробку. В ней оказались изумительные босоножки – золотые, с ремешками, на высоких каблуках.

Грейс наносила макияж, когда услышала, как в номер вошел Лука. Ее твердая рука художницы дрогнула, и она больно ткнула себя в глаз щеточкой с тушью.

– Грейс! – окликнул он.

– Я у себя в комнате, – ответила она, прижимая ладонь к пострадавшему глазу.

– Ты уже собралась?

– Почти.

– Будешь готова через пятнадцать минут?

– Да.

– У тебя все в порядке? – Он, должно быть, что-то уловил в ее тоне и забеспокоился.

– Все прекрасно.

Грейс опустила руку и едва не расхохоталась, глядя на свое отражение. Один глаз был безупречно накрашен. Второй, весь в размазанной туши, покраснел и слезился.

– Просто превосходно, – процедила она сквозь зубы.

Дверь открылась.

– Ничего себе прекрасно, – заметил Лука с упреком, подходя ближе и вглядываясь в нее. – Что случилось?

– Ткнула в глаз щеточкой. Не беспокойся. Через пару минут он перестанет слезиться, и я заново накрашусь.

Он усмехнулся:

– Ты похожа на того клоуна. Как его… Пуаро?

– Пьеро! – поправила она, фыркнув.

– Вот-вот. Ты когда-то рисовала Кару в его облике.

– Да, было такое. – Грейс тоже усмехнулась, вспомнив, как хохотал Лука, увидев законченную работу. – Я отомстила ей за то, что она испачкала мое платье, когда жутко напилась однажды.

– Мы тогда ездили в Палермо, и она споткнулась о дерево.

– Да! – Она посмотрела в зеркало и скорчила гримасу. – Ну, я и страшилище.