Леший и Кикимора - Вера Копейко Страница 22

На нее взглянуло недовольное сонное лицо. Пострашнее прежнего, усмехнулась она. Впрочем, может, сначала рухнуть на дно, а потом медленно выбираться? Все, печальные мысли прочь, их надо убивать без всякой жалости, как пламя сандаловой свечи микробов. Этому ее научил автор книги.

Катерина Николаевна привела себя в порядок, позавтракала, как велено, — гречневая каша без масла, свежевыжатый морковный сок. Но кофе она все-таки выпила, хотя он не входит в число перечисленных продуктов здорового питания.

А Галия оказалась настойчивой, вздохнула она, размышляя о предстоящем рабочем дне. Она уговорила Катерину отвезти гостей из Индии, которыми занималась, на пасеку к Мишиному дедушке.

Позвав ее на чашечку кофе в буфет три дня назад, она сказала:

— Катерина, если бы тебя спросили навскидку — куда мы еще не возили «дорогих подруг»? — Темные, как ее любимые греческие маслины, глаза впились в нее.

— На пасеку, — быстро ответила Катерина.

— Та-ак? — Брови, чуть светлее глаз, поползли вверх. — Продолжай. Где такая пасека?

— У Сашиного Миши, точнее, у его деда. От Москвы сто пять километров по Симферопольскому шоссе.

В общем, когда чашки кофе опустели, Катерина Николаевна уже набирала номер Мишиного дедушки.

Честно говоря, она сама хотела как-нибудь съездить и познакомиться с ним и его пчелами. Но ей было неловко. А Галия… Ах, Галия!

Иван Петрович, Мишин дедушка, согласился принять гостей. Он пообещал показать дамам из Индии все, что их душеньке угодно. Но попросил об одолжении, которое сегодня с утра Катерина Николаевна собиралась исполнить. Купить в аптеке пищевую добавку для соседа.

— Значит, не от всего помогает мед? — удивилась она.

— Мне — от всего. А таким упрямцам, как он, — нет. Услышал по радио про какое-то средство, теперь ночами не спит.

Катерина Николаевна остановила свою «девятку» возле аптеки. У окошечка, за которым сновала провизор в белом, она увидела только старушку в шляпке, украшенной букетиком искусственных незабудок. Отлично, обрадовалась она, никакой очереди.

— У вас есть керосин? — тихим голосом спрашивала старушка.

— Господь с вами, — отшатнулась провизор.

— Медицинский, — спокойно добавила старушка.

— Нет.

— Керосин с орехами?

— Нет, — спокойно повторила провизор, а Катерина Николаевна восхитилась ее мудростью. Только терпение способно победить в этом раунде. Точно так, как написано в книге, которую она читала на ночь. «Терпение», — говорила она себе, когда рука тянулась к телефону — позвонить Саше.

— А керосин с медом? — ввинтился в уши вкрадчивый голос настойчивой клиентки.

— Нет.

— Ну ладно. — Клиентка наконец отошла.

Катерина Николаевна восхищенно улыбнулась провизору, та понимающе кивнула, соглашаясь с заслуженной оценкой.

Перед тем как положить в сумку коробочки с пищевыми добавками, она пробежала глазами состав — прополис… цветочная пыльца… маточное молочко… пресно-сушеные личинки пчел. Вот уж на самом деле чудеса! Все это сосед мог получить у Мишиного деда-пчеловода. Но и дедушка терпелив: хочешь аптечных даров — пожалуйста!

Примеры чужой терпеливости — и дедушки, и провизора — подняли настроение, Катерина Николаевна решила, что ее терпение тоже вознаградится, Саша привезет подарок. Значит, испытание, которое приготовил ей упрямый и хитрый Леший, она выдержит. А как только она получит бумеранг, он снова подаст свой голос.

Катерина Николаевна села в машину, включила зажигание и поехала на работу. По радио томный мужской голос пел то, что она слышала на берегу моря, лежа рядом с Лешим.

«Be mine tonight. Tomorrow will be too la-ate»… Он пел ей, вжимаясь своей гладко выбритой щекой в ее щеку. Она пылала и думала: неужели ему не горячо?

«Будь моей. Завтра будет поздно». Она была его, она готова всегда быть его… Но… как? Он же не предлагает?

Она испытывала с ним то, чего не испытывала ни с кем, а значит, не подозревала, что подобное бывает. Ей казалось, одного Лешего достаточно, чтобы испытать все разнообразие вкусов, необходимых для жизни. Сладкий, кислый, острый, соленый, горький, вяжущий… все в нем… Ласки, которыми он осыпал ее, соединяли тело и душу.

Он умел доставлять удовольствие. Леший удивил ее — сам готовил ей ароматную ванну, включал музыку, которая повторяла шум леса, бормотание волн. Он зажигал свечи и опускал ее в воду… А потом погружался в воду и… в нее. Сам.

Да, эти встречи стали сутью жизни. Катерине казалось, накал нынешней страсти сравним лишь с градусом детской невинности давних, алданских, Лешего и Кикиморы.

Верно говорят: любовь уводит от обычных забот, заставляет верить в волшебство, напоминает, что человек полон жизни. Поэтому, когда Галия сказала ей, что они ровесницы, Катерина не сразу поняла — да о чем она? Ровесницы — ровня? Разве их жизни равны? У Галии нет своего Лешего, а у нее — есть…

Катерина Николаевна поставила машину на площадку возле особняка. Сигнализация хихикнула, она специально выбрала такую — смех Кикиморы.

Открывая тяжелую дверь, как всегда, с удовольствием вдохнула аромат дома, который полюбила с первого раза. Это не аромат духов, которым крепко душились некоторые дамы. Это запах чего-то настоящего, вечного. Может, дело даже не в возрасте особняка, не в толщине стен, а в том, что послужило толчком для строительства. Любовь. Особняк — подарок женщине, которую любили два с лишним века назад. Материальное воплощение чувства, вот что такое дом ВИП-Дам. Неужели до сих пор он отдает любовь тем, кто в него входит?

Поднимаясь по мраморной лестнице, Катерина Николаевна чувствовала, как отступает волнение. Дубовая дверь отсекает мелочи реальной жизни, шум улицы от высоких зеркал, от цветов, которые цветут щедро, словно в оранжерее. Китайские розы усеяны бутонами всегда, независимо от времени года.

Старый паркет не скрипит, мягкие ковры скрадывают шаги. Странное дело, замечала она, лица всех, кто входит сюда, очень скоро обретают похожее выражение — мягкости и покоя.

Но конечно, внутри бушуют бури, не прорываясь наружу. Может быть, приходило в голову, на то есть причина, — особняк построен из любви к чужой женщине. Стало быть, в духе дома заложен обман? Снаружи цветение, а внутри шипение? Но гости улавливали лишь внешний покой и поддавались ему.

Она помнит, когда участницы Марша мира пришли на встречу, они кипели от страсти, жаждали спорить, кричать. Но тихие голоса ВИП-Дам обволакивали, умиротворяли. Они умело владели аудиторией, и через некоторое время иностранки, увидевшие кусочки реальной российской жизни, поразившие и возмутившие их, уже тянулись с чашками к самоварам, шуршали обертками конфет, хвалили печенье… Они плавились от убаюкивающей ласки, а вопросы, которые собирались задать об экологии, правах человека, оставляли на потом…