Последняя любовь Аскольда - Наталья Шатрова Страница 22

Наступили колядки. Накануне праздника Ярина помогала подружкам прясть лен. Оставлять кудель на коляду нельзя – Мокошь [35]рассердится и пошлет злых духов запутать пряжу. Допоздна сидели девицы без еды и отдыха, шурша веретенами, напрягая глаза под тусклым светом лучинок, но закончили всю работу, намеченную ключницей, и, усталые, легли спать.

А спозаранку всех разбудил грохот: кто-то ломился в избу. Девушки повскакали с лежанок и стали одеваться, с опаской озираясь на дверь – вот-вот она распахнется, и ватага ряженых влетит в помещение.

Хохот и шум подняли с постели и Ярину. Она быстро натянула новую красную рубаху, подаренную княгиней на праздник, и закрыла лицо берестяной маской, после чего уже спокойно сунула ноги в сапожки и накинула на плечи кожух.

Засов, не выдержав напора, отлетел. Дверь распахнулась. Толпа ряженых ввалилась в избу и смешалась с девицами, натянувшими маски. Тех, кто, замешкавшись, не успел скрыть свое лицо, стали мазать сажей. Девушки визжали, брыкались, прятались по углам и за печью, но их всюду доставали неумолимые преследователи.

Перемазав всех, ряженые с дикими криками выскочили во двор и понеслись к княжеским хоромам. Вместе с ними увязалась и Ярина.

Около избы княгини толпа немного присмирела, а в сенцы вошли, чинно кланяясь.

Здесь их уже ждали ключница и княгиня в парадной одежде. На голове княгини красовался венец, изображающий небо с небесными светилами и Дажьбогом [36]. Чело ее украшали височные кольца. От венца спускались рясны [37]с птицами. К ряснам были подвешены серебряные колты [38]с изображением крылатых вил [39], держащих в руках чаши с водой. Богатое ожерелье, напоминавшее распустившиеся зеленые ростки, покоилось на плечах женщины. На груди висела длинная цепь с двумя змеиными головами. Эти головы соединялись солнечным кольцом. Продуманный до тонкости ритуальный убор отражал полную картину мироздания: небо, землю, подземное царство. Завершал наряд красный навершник, расшитый золотыми нитями.

Княгиня держала в руках большой обрядовый горшок, наполненный доверху пшенной кашей. Горло горшка было разрисовано знаками, обозначающими поворот солнца от зимы к лету. Каждого из ряженых княгиня угощала ложкой каши, а ключница подавала кусочек пирога. Наполняя вновь ложку кашей, княгиня безустанно повторяла обращение к Дажьбогу, прося его наполнить закрома новым неиссякаемым урожаем.

Отведав из рук княгини ритуальной каши, ряженые вышли во двор. Смиренность враз покинула их. Завизжали девицы, запрыгали вокруг них парни, дурачась и беснуясь. Крикливая веселая толпа вывалилась за княжеские ворота и рассыпалась по улице, стуча во все усадьбы. Колядовальщиков встречали приветливо: кормили кашей или бросали в холщовые котомки сладости и пироги.

В одной из изб Ярина попробовала каши и заспешила к выходу, но неожиданно открылась одна из боковых дверей в сенцах, и чья-то цепкая рука схватила ее за запястье, быстро втянув в холодное помещение.

Дверь захлопнулась. Ярина увидела перед собой мужчину в простой холщовой рубахе и портах, стоявшего босыми ногами на чистом деревянном полу. В окошко под потолком задувал ветер. Тусклый свет освещал ряды кадок, горшков, туесков, кожаных мешков вдоль стен и лицо мужчины.

Признав в нем спасителя, не давшего разгулявшимся гридням позабавиться над ней, Ярина успокоилась и расслабилась.

Мужчина сорвал маску с ее лица.

– Я так и думал, что это ты, – улыбнулся он, провел ладонью по гладким волосам девушки, затем резко прижал ее спиной к шершавой бревенчатой стене и припал ко рту жадным поцелуем.

Ярина задохнулась от неожиданности, попыталась оттолкнуть наглеца, но настойчивые руки еще сильнее сдавили хрупкое тело, отметая всякое сопротивление.

Вопреки девичьей скромности Ярине понравились настырность и требовательность рук и рта мужчины. По телу ее разлилась безмятежная блаженная истома, сердце наполнилось чудесной сладкой мукой, требующей чего-то непонятного, какого-то выхода изнутри. Девушка обмякла, приоткрыла губы, впуская горячий настойчивый язык мужчины.

Трудно сказать, чем бы все закончилось, но со двора послышались призывные крики: девицы заметили исчезновение одной из них и подняли переполох.

Руки мужчины ослабли. Ярина вырвалась и метнулась к двери. Тут же сильная рука схватила ее за косу и потащила назад. Девушка охнула от боли. Коса была отпущена, но плечи вновь оказались сжатыми тисками могучих рук.

– Скажи, как звать тебя? – прошептал мужчина.

Ярина подняла голову, посмотрела в его глаза. В них плескалось озеро в дождливую погоду, пугающее желающих искупаться серостью и холодом. А ведь ей показалась страсть в его голосе. Неужели он глумился над нею?

– Отпусти меня, – прошипела она и забила кулачками в твердую грудь.

– Не шути со мной, девица. – Рука мужчины скользнула под ее кожух и сжала трепещущую грудь. – Ты настолько прекрасна, что я еле себя сдерживаю.

Опасная угроза, произнесенная сладким голосом, подействовала.

– Яриной звать меня. Я служу у княгини и могу пожаловаться ей, если не отпустишь сейчас же.

– А я – воевода Гордята. Слыхала про такого?

Ярина кивнула, лишившись на миг дара речи: кто ж не слышал про удалого воеводу?!

– Значит, ты – не рабыня. И то хорошо. – Гордята разжал руки. – А я думал, что выкупать тебя придется.

Девушка перевела дыхание и, стараясь казаться невозмутимой, гордо проследовала к двери.

– Ярина, – окликнул воевода, – ты маску забыла!

Она вернулась. Не глядя на мужчину, выхватила из его рук маску, натянула на лицо и уже бегом бросилась к выходу, позабыв о гордом спокойствии.

Девушки встретили Ярину вопросами.

– Да пить мне захотелось. Я у хозяйки ковш воды попросила, – отмахнулась она от наседавших девиц.

Хорошо еще, что маска скрывала и смущенное лицо, и багрянец щек. Но всезнающих девиц не так-то легко провести.

– Какую хозяйку? Воевода-то вдовец, – посыпались подковырки и шуточки. – А может, ты самого Гордяту пить просила? Уж он-то любой девице даст воды напиться!

Ярина растерялась: надо ж так попасться. А воевода тоже хорош – без зазрения совести подставил ее. Бабник!

– Да ладно вам, чего к девчонке привязались, – вступилась одна из подружек, – и так время потеряли. Не опоздать бы к воскресению огня. Волхвы его уже, наверное, высекать начали. Пойдемте скорее.