Чувственность - Леона Арленд Страница 22

— Одна, — деревянно повторил Никалс.

— Марибель, — поспешно продолжила Памела, подходя к подруге, — если он не собирается помогать тебе растить ребенка, мы, конечно же, справимся без него. Но почему бы Никалсу не выполнять хотя бы часть его обязанностей? — уговаривала она. — Он мужчина, так что, разумеется, не станет нянчить ребенка. Но как насчет финансовой стороны дела?

Теперь уже у Никалса дернулась щека.

— Мужчины тоже могут нянчить детей.

— О, конечно, — отозвалась Памела так, словно откровенно в этом сомневалась.

— Нет-нет, Памела! — запротестовал Джошуа и зашарил по карманам в поисках трубки. — Я подумал хорошенько и решил, что, после того что устроил Никалс, он вряд ли может снова работать моим шофером. Но даже если допустить на мгновение такую возможность, этот человек все равно будет не в силах обеспечивать ребенка.

— Ага! — Никалс ткнул пальцем в сторону Джошуа. — Я поймал вас на слове, мистер судья! Моя работа не оплачивалась как следует, да?

— Вы согласились работать за эти деньги, — заметил судья Гарди. — Да и проблема сейчас не в этом. Давайте-ка посмотрим… — Он начал загибать пальцы. — Я вынужден буду заплатить рабочим за починку фонаря. Потом нанять человека, который очистит двор от разбитого стекла. А что, я должен быть уверен, что никто случайно не порежется…

Никалс потупился.

— Я уберу стекло.

— Конечно, уберете, — подхватил Джошуа. — Потому что, если вы не позаботитесь о том, чтобы ликвидировать причиненные вами разрушения, я подам на вас в суд. Что, разумеется, будет означать, что вы потеряете права гражданина и будете высланы…

— Папа! — воскликнула Памела. — Что ты говоришь? Почему бы тебе не успокоиться и не взять Никалса обратно… с большей зарплатой, чтобы он мог помочь Марибель растить ребенка?

Смуглая кожа Марибель побледнела.

— Он не хотел этого ребенка, Памела!

— Я этого не говорил! — запротестовал Никалс.

— А… — Джошуа вытряхнул трубку и принялся заново набивать ее табаком. — Вот правда и вышла наружу.

— Я никогда и не лгал, — возмутился Никалс. — И мне не нужна ваша зарплата.

— Нужна, — заявил судья. — И никак иначе!

Никалс в изумлении покачал головой.

— Вы, англичане… — пробормотал он. — Вы все сумасшедшие. Она ничего не сказала мне о ребенке. Я даже не знаю, мой ли он.

— Конечно, твой! — выкрикнула Марибель, возмущенно тряхнув головой. — Ты это знаешь прекрасно! И я пыталась сказать тебе, Никалс. Но ты постоянно исчезал. Всегда был в плохом настроении, усталый. Уезжал, не говоря мне, куда и когда вернешься — как будто у тебя есть другая женщина. Это единственное разумное объяснение, Никалс, Ты вернулся за своими вещами, потому что намерен жить с ней?

Никалс беспомощно смотрел на Марибель, то открывая, то закрывая рот. Но разъяренная испанка не давала ему вставить ни слова.

— Едва услышав о ребенке, ты тотчас же сбежал, — гневно продолжала она. — Уехал! Бросил меня! Так же, как мой отец бросил маму, когда она забеременела.

У Никалса снова задергалась щека, и он поморщился как от внезапной боли.

— Ты говоришь, я тебя бросил? — Он полез в жилетный карман, вынул оттуда красный бархатный футляр и вложил его в ладонь Марибель. — Я часто уезжал, потому что взял вторую работу. Вот поэтому я так уставал. Когда ты согласилась выйти за меня замуж, я начал копить деньги… на случай, если мы захотим завести ребенка. И я купил тебе кольцо с бриллиантом. Но когда ты не сказала мне…

Марибель нерешительно взяла футляр. Когда она заглянула внутрь, на ее глаза навернулись слезы. Она тихо произнесла:

— Ты уверен, что готов жениться на мне не из-за ребенка?

— Уверен, — решительно ответил Никалс. — Из-за тебя. — И помолчав, спросил: — Почему ты не сказала мне, что ждешь ребенка?

— Я боялась, что ты не любишь меня.

Никалс выглядел потрясенным.

— Такое только ненормальный может придумать! — Мгновенно осознав свою ошибку, он покачал головой. — Нет-нет, я не имел в виду, что ты ненормальная, Марибель!

Она тихо рассмеялась и вынула кольцо с бриллиантом.

— Ответ — да.

— О, Марибель, поверить не могу! — вскричала Памела. — Я так счастлива за тебя.

Она бросилась к подруге, но в этот момент Роналд схватил ее за локоть. Их взгляды встретились, и он указал глазами на дверь.

Довольный Джошуа направлялся к выходу. Притворная суровость исчезла с его лица: он явно добился, чего хотел.

— Зайди завтра в мой кабинет, чтобы мы могли обсудить твою зарплату, Никалс, — бросил он через плечо. — Скажем, в три часа, договорились?

— Поздравляю, — сказала Памела, понизив голос, в то время как Никалс надевал кольцо на палец Марибель.

Она не хотела уходить, но Роналд был прав: влюбленных лучше оставить наедине.

— Свадьба, — прошептала она, когда они вышли из кабинета. — У нас будет забот по горло. Думаю, мы могли бы устроить церемонию в саду, когда станет немного теплее. Сад можно украсить гирляндами. — Ее щеки разгорелись от возбуждения. — Может, поставим цветочный шест рядом с фонтаном?

Роналд хмыкнул.

— А Марибель ты спросишь?

Памела улыбнулась.

— О… может быть.

— Наш пострел везде поспел — это про тебя, знаешь ли.

— Это давно все заметили, — сказала она, смеясь, потом внезапно задумалась. — Вообще-то, ты прав: Марибель, возможно, захочет устроить церемонию раньше, чем начнет полнеть.

Роналд обнял ее рукой за плечи, легонько коснувшись пальцами ее шеи.

— Когда должен родиться ребенок?

— В конце августа. — Памела покосилась на него. — Марибель попросила меня быть крестной матерью.

— О лучшей крестной трудно и мечтать.

Они шли по пустому коридору.

— Хоть кто-то обрел счастье, — прошептала Памела, останавливаясь перед дверью своей комнаты. Помедлив, она вошла внутрь. Роналд безмолвно следовал за ней.

— Кто-то обрел счастье, — наконец сказал он. — Но это не ты, Памела?

Она мысленно прокляла его за то, что он с такой легкостью читает в ее душе.

— Я этого не говорила.

Роналд пожал плечами.

— Но ты это имела в виду.

— Может быть, — пробормотала она.

Желая избежать его пристального взгляда, Памела отвернулась и посмотрела через балконные двери в сад. За стеклом царила пасмурная ночь, изогнутые покрытые снегом ветви деревьев перечеркивали серое небо. Памеле захотелось плакать.

— Лупы не видно.