Непокорная пленница - Вирджиния Линн Страница 22

— Послушай, — мирно сказал он, хотя холодные глаза выдавали притворство, — хочешь ты или нет, но утром тебе лучше играть роль основательно изнасилованной пленницы. Если Одинокий Волк подумает, что ты не стала моей женщиной, он этого так не оставит.

— А тебе не все равно, что он подумает?

— В обычных условиях все равно, но не сейчас. Мы должны сделать одно дело, и осложнения нам ни к чему.

— Я — осложнение?

— Худшего рода. Секс и жадность — два сильнейших мотива, и оба присутствуют. Мне не нужно, чтобы ты нам все испортила.

Уитни молчала, обдумывая, как новая информация может послужить ей на пользу. Следующие слова Каттера прогнали все прочие мысли:

— Если ты не станешь притворяться, мне придется позаботиться о том, чтобы Одинокий Волк не имел оснований сомневаться.

До нее мгновенно дошло значение его слов, и она кивнула.

— Я буду делать все, что ты скажешь. — Она проглотила ком в горле. — Я думаю, мне будет нетрудно показать свою ненависть к тебе.

К ее удивлению, Каттер засмеялся:

— Я и не рассчитывал, что ты сдашься грациозно.

Просто помни, что нельзя дать Одинокому Волку основания для подозрений, и я буду доволен.

Когда Уитни снова сидела на одеяле, до нее вдруг дошло, что Каттер собирается взвалить на себя кучу хлопот, лишь бы избежать простейшего из решений, и удивилась — почему? Неужели из-за того, что он не хочет брать ее против воли? Но он без колебаний берет то, что хочет, это очевидно. Почему-то ей показалась оскорбительной мысль, что этот ренегат, полукровка, человек вне закона так легко ее отвергает, и она не знает почему.

Небо светилось нежным, жемчужным сиянием, предшествовавшим восходу солнца. Бледно-золотой свет скользил по верхушкам деревьев и валунов, воздух был свежий и бодрящий. Уитни не могла припомнить, чтобы когда-нибудь вставала до рассвета, конечно, кроме тех случаев, когда возвращалась домой с вечеринки или бала. Но тогда она бывала слишком усталой, чтобы что-то замечать.

Сейчас она сидела и молча смотрела, как Каттер проделывает дыру в одеяле, в котором она спала. Закончив, он велел ей просунуть голову в эту дыру, потом оторвал полоску одеяла и подпоясал тонкую талию — получилось грубое платье, доходящее до колен.

— В этом сойдешь с холма, — объяснил он. — Потом Теджас что-нибудь тебе подыщет. Не знаю, что это будет, но лучше, чем одеяло.

Поеживаясь под колючей шерстью, Уитни пробормотала:

— Очень надеюсь.

Он одарил ее насмешливым взглядом:

— Не похоже на твои дорогие французские платья, а?

— Могу я спросить, что вас так задевает в моих французских нарядах, мистер Каттер? Ты уже не первый раз о них вспоминаешь — интересно почему?

— Только одно — одно! — такое платье могло бы кормить семью апачей в течение года, — сказал Каттер так рассудительно, что Уитни не расслышала сталь в его голосе. — Я уж не говорю об испорченном мясе и полупротухшем зерне, которое армия доставляет тем, кто вынужден жить в резервации. Зачем я говорю о продуктах, одеялах, медицине, ведь это не имеет к тебе никакого отношения. — Он пожал плечами.

Сдвинув брови, Уитни взглянула на него.

— Еще несколько дней назад не имело, — медленно проговорила она. — Я не догадывалась, что в государстве есть голодающие.

— Ты никогда не хотела исследовать этот вопрос? Или тебя интересовали только сенсационные анекдоты, которые помогли бы продать твою книгу?

— Это несправедливо! — вспылила Уитни. — Как я могла знать о таких вещах?

Ровным голосом Каттер сказал:

— Теперь знаешь.

Она вздрогнула, и Каттер понял, что его слова задели ее.

— Подумай об этом, — добавил он и указал на спуск, ведущий к лагерю. — Настало время показать, какая ты актриса. И держи в уме, что если сыграешь плохо, игры закончатся.

— Одна эта мысль заставит меня сыграть звездный спектакль!

Когда ей пришлось спускаться впереди него, он сильно толкнул ее в бок.

— Помни: я — захватчик, ты — пленница. Думаю, это ты сможешь запомнить?

— Может, потащишь меня за волосы? — не удержалась Уитни, и Каттер осклабился дьявольской улыбкой:

— Великое искушение так и сделать.

Вскоре Уитни обнаружила, что изображать покорную жертву гораздо легче, чем она думала, — она просто не смотрела на мужчин, которые на нее уставились. Только Теджас подошел к ней, и взгляд, который он бросил на Каттера, сказал ей, что он не знает правду. Он взял ее за руку, она ощущала, как даже из пальцев идет сочувствие, и снова прикинула, нельзя ли привлечь Теджаса на помощь в побеге от Каттера. Над этим стоило подумать.

Каттер решил, что она убедительно играет жертву. В спутанных волосах застряли листья, она не поднимала глаз от земли и молчала.

Последнее было особенно желанно — холодный взгляд Теджаса показал, что его убедило ее молчание. Многословная, бранящаяся мисс Брэдфорд была резким контрастом той покорной, молчаливой тени, которая теперь так убедительно стояла позади Катгера.

Одинокий Волк с хитрым видом показал большим пальцем на Уитни и сказал, что слышал крики их наслаждения до глубокой ночи. Каттер по-английски ответил, что после его воспитания белая женщина может стать вполне приличной скво [1].

Уитни невольно вскинула голову и тут же опустила глаза, заметив, что все наблюдают за ней. Она с трудом сдерживала гнев. Будь он проклят!

— Я дам вам что-нибудь надеть, — предложил Теджас и потащил Уитни за собой. Он ничего не сказал про минувшую ночь: не утешал, не осуждал друга, но Уитни заметила глубокие, складки вокруг его рта.

Он дал ей белье, широкие штаны, какие носят мексиканские крестьяне, и просторную блузу. Уитни шепотом поблагодарила.

— Не за что, — сказал Теджас. — К сожалению, я не могу сделать для вас большего.

Уитни почувствовала себя виноватой, но сказала себе, что она действительно страдала, хотя не так, как все думают. Она не могла взглянуть в глаза Теджасу, только гадала, подслушивает ли Каттер. Скорее всего он в конце концов скажет Теджасу правду, и она не хотела переигрывать.

— Все в порядке, правда, — заверила она. — Он мне не навредил, только… только смутил.

И это правда, сказала она себе. Притворяться перед Теджасом, что Каттер якобы зверствовал, было труднее, чем перед Одиноким Волком. Видимо, потому, что Теджас был приличный человек и беспокоился о том, что с ней случилось. Но ведь он сам увяз в этом по уши, не меньше, чем Каттер! Все они воры и убийцы.

Уитни старалась удержать эту мысль в голове, когда Каттер посадил ее на свою лошадь, обхватил рукой под грудью и крепко зажал. Во время скачки она остро ощущала давящее тело и бедра, подпиравшие ее ноги.