Впервые в жизни - Джилл Шелвис Страница 22

Тяжело дыша, хватая губами воздух, она поднялась на то же место, куда свалилась несколько ночей назад, съехав на заднице в полной темноте.

Теперь туман рассеялся, и вид был ослепительно красив. Солнце проглядывало сквозь густые кроны, усеяв траву желтыми пятнами. Далеко внизу от скал поднимался пар: это высыхала роса. Осторожно спустившись на луг, Эми пошла через доходившую ей до плеча траву и полевые цветы к стене доисторических скал высотой тридцать футов. Луг оказался намного больше, чем казалось ей сверху, а тропинок вообще не было. Путь занял еще полчаса. Наконец она очутилась перед гигантскими скалами, чувствуя себя маленькой и ничтожной.

Стараясь унять гулкий стук сердца, Эми медленно зашагала вдоль скал. Имена и даты были вырезаны на нижних камнях. До нее здесь побывали бесчисленные туристы. Помня наизусть записи в дневнике бабушки, Эми нашла нужный поворот и обнаружила последнюю исполинскую восьмиугольную скалу. Теперь она старательно рассматривала ряды инициалов, выискивая «РБ» и «СБ». Роуз и Скотт Баррел. Еще полчаса, и Эми убедилась, что здесь их нет.

Расстроенная девушка села на траву и, чтобы дать себе время подумать, вытащила альбом и стала рисовать скалы. Скоро нужно возвращаться, но как сделать это, не добившись цели?

Оглядев скалы, Эми вздохнула, сунула руку в карман и позвонила единственному человеку, который мог помочь.

— Алло?

Голос матери.

Эми оцепенела.

— Эми?

Девушка откашлялась, но эмоции не проглотишь. Угрызения совести. Обида. Сожаление.

— Откуда ты узнала?

— Ты единственная, кто звонит и молчит в трубку. Хотя прошло несколько лет.

Мать вздохнула:

— Полагаю, тебе что‑то нужно.

Эми закрыла глаза.

— Да.

Теперь уже молчала мать.

— Я в Лаки‑Харборе. Штат Вашингтон.

Молчание.

— Иду по следам бабушки.

На этот раз мать тихо охнула:

— Зачем?

За надеждой и покоем.

«Чтобы найти себя!» — едва не выпалила Эми. Но это все равно что открыть душу, да мать ей и не поверит.

— В дневнике сказано, что они вырезали инициалы на скале, но я нигде их не вижу.

Ни «РБ», ни «СБ».

Молчание.

— Мама!

Снова вздох.

— Все это было так давно, Эми.

— Ты что‑то знаешь?

— Да.

Эми забыла, что надо дышать.

— Ма, пожалуйста, скажи!

— Ты ищешь не те инициалы. Нужно высматривать «РС» и «ДжС», Джонатан Стоун. Первый муж бабушки.

— Ч‑что?! — ахнула Эми.

— В семнадцать лет Роуз убежала из дома. С Джонатаном.

Откуда же ей было знать?

— С Джонатаном Стоуном?

— Да. Их семьи не одобряли этого брака. Впрочем бабушке всегда было все равно, что о ней думали. В этом отношении ты вся в нее…

Мать Эми снова вздохнула, но когда заговорила, в голосе прорвалась нескрываемая ирония:

— Женщины в нашей семье никогда не слушали голоса разума.

Эми побежала обратно к скале и почти сразу же нашла маленькие буквы «РС» и «ДжС». Рядом.

Она прижала руку к ноющей груди.

— Да, — тихо согласилась она, — мы никогда не слушаем голоса разума.

Последовала очередная неловкая пауза, и Эми посетило совершенно абсурдное желание услышать от матери простое «Как у тебя дела?». Ничего подобного она не дождалась: слишком много воды утекло. Но она надеялась, что связь между ними осталась достаточно крепкой, чтобы получить ответы, в которых так нуждалась.

— Что случилось с Джонатаном?

— Грустная история. Джонатан был болен. Рак легких, а тогда это было более верным смертным приговором, чем сейчас. У Джонатана был список дел, которые он намеревался выполнить до смерти. Спуститься в Большой каньон. Покататься на лыжах на леднике. Увидеть побережье Тихого океана с вершины горы…

Олимпийские горы. Где сейчас сидела Эми.

— И он успел все это сделать?

Мать не ответила.

— Ма?!

— Ты не звонила два года. Два года, Эми!

— Да, — вздохнула девушка.

— Неплохо было бы знать, что ты жива.

Когда Эми звонила в последний раз, у матери были проблемы с мужем номер пять. Шок был велик, и она жаждала свалить на кого‑то вину. Эми не желала вступать в эту игру, так что легче было не звонить.

— Что было с Джонатаном, ма? И знаешь, где бабушка Роуз закончила свое путешествие? Она так четко описала первые два этапа похода в Олимпийские горы, но описание последнего весьма туманно. Там, где Роуз нашла сердце. Ты…

— Со мной все хорошо. Спасибо, что спросила.

— Ма… — поморщилась Эми.

— Это твой мобильник? Тот номер, с которого ты звонишь?

— Да.

— У тебя достаточно денег на счету, чтобы сделать несколько лишних звонков?

— Да.

— Вот и хорошо. Позвони мне как‑нибудь и можешь задать еще один вопрос. Один вопрос — один звонок. Как тебе такое условие?

Эми моргнула.

— Хочешь, чтобы я звонила тебе?

— Ты всегда была понятливой.

— Но…

Щелчок.

Эми долго смотрела на телефон. Слишком много информации. Бедный мозг не в силах ее обработать. Бабушка Роуз была здесь в семнадцать лет. «Семнадцать!» Новобрачная, влюбленная в мужа, умершего совсем молодым…

«Но каким образом все это принесло ей надежду? Покой? Или собственное сердце?…»

Эми вытащила дневник. Она читала его сто раз. Знала, что там о Джонатане не упоминается.

Только уклончивое и сбивающее с толку «мы».

«Неделя была тяжелой. Самой тяжелой за все лето. Пока».

Что же, теперь понятно. Джонатан тяжело болел. Умирал.

Эми перевернула страницу.

«Лаки‑Харбор — маленький, улицы извилистые, а люди приветливы. Мы отдыхали здесь всю неделю. Но сегодня выдался хороший день, и мы вернулись в горы. На этот раз в место, называемое Четыре озера. Лес вокруг нас пульсировал жизнью и энергией, особенно вода.

Раньше я не понимала, какую огромную тяжесть может снять вода. Купание стало радостью. Истинной радостью!

Я слышала крики чаек и даже мельком увидела лысого орла. Какая удивительная, безбрежная красота!