По мосту через пропасть - Лора Брантуэйт Страница 22

Она уже было расслабилась и взялась за Мильтона, которого ей не так давно захотелось перечитатать — разговаривали с Адрианом о традиции героизировать отступников и бунтарей, — но тут на пороге возник Джеймс.

Анна мысленно застонала.

— Доброе утро, — сказал он.

— Доброе, — приветливо-отстраненно улыбнулась Анна.

— А я вот проходил мимо и решил зайти на чашечку кофе.

— Превосходно, — равнодушно отозвалась Анна. — Какой предпочитаете сегодня?

— По-венски.

— У меня кончился шоколад, — солгала Анна в надежде, что он пойдет куда-нибудь в другое место пить свой любимый утренний кофе.

Не тут-то было.

— Тогда любой другой на ваш вкус.

— Хорошо, в течение пяти минут заказ будет готов. Пожалуйста, займите место за столиком…

— Опасаетесь, что я на вас наброшусь?

— Нет, опасаюсь, что вас атакуют мои вирусы. Я приболела.

— Давайте повесим на дверь табличку «закрыто» и попробуем вас полечить? — невинно предложил Джеймс.

— Для этого вовсе не обязательно закрывать кофейню. — Анна с улыбкой продемонстрировала банку меда и положила себе в чашку с чаем две большие ложки.

Анну так и подмывало сварить ему какую-нибудь безвкусную дрянь, но, во-первых, она плохо представляла, как это можно сделать, имея на руках только лучшее кофейное зерно, а во-вторых, профессиональная гордость не позволяла портить репутацию своего заведения.

Она сварила ему банальный крепкий эспрессо в эспрессо-машине и для проформы добавила туда взбитых сливок. Если он и остался разочарован, то виду не подал, продолжал буравить ее взглядом.

— Как дела у миссис Хиггинс? — осведомилась Анна. На некоторых людей светская беседа действует сильнее, чем грубость.

— Все в порядке. Про Адриана и не спрашивайте, ничего не знаю. Хотя, может быть, знаете вы?

С какой бы это стати?! — возмутилась Анна, но вслух ничего не сказала и только равнодушно пожала плечами. Какой неприятный тип. В нем слишком много желчи. И как она вчера этого не разглядела?

Все шло не по плану. Джеймс злился. То нежное и чувственное, что вчера он своим безошибочным чутьем распознал в ней, сегодня будто заледенело. Осталась нервозность, немного замедленная пластика, а вот женскость, страстность — ушла. Может, и вправду дело в болезни? Или она так рассердилась на него за вчерашнее, что теперь отвергает даже на уровне инстинктов?

— Анна, я очень обидел вас вчера? — Он решился на ход конем. Не в правилах Джеймса извиниться.

Колкий взгляд из-под черных ресниц.

— Знаете, Джеймс, мне бы не хотелось вспоминать о том эпизоде. Интересно говорить про солнечные и лунные затмения, а не о затмениях сознания.

Джеймс ухмыльнулся. Никто не знал, что под этой нахальной гримасой скрывалось его поражение.

Сам Джеймс в свои поражения категорически не верил.

Это еще не последний ход, леди бариста. Он достал и с отвращением смял в пальцах сигару.

— Сюрприз! — счастливо провозгласила Сьюзен. Да уж, сюрприз. Кого Адриан никак не ожидал увидеть на пороге своей спальни в тетином вестминстерском доме, так это Сьюзен.

— Свежая пицца! Еще горячая! Я гнала машину, чтобы довезти ее, пока она такая! — Сьюзен чмокнула его в щеку. — Эй, ты чего? Войти хотя бы можно? Или ты там прячешь наложниц? — Она бесцеремонно заглянула через его плечо в спальню.

Хорошо, что он уже успел принять душ и одеться. Адриан покачал головой. Почему в последнее время она вызывает в нем раздражение? Наверное, не стоит так строго к малышке. Она ведь хотела сделать ему приятное. Только вот опять напутала: это она любит горячую пиццу на завтрак, а он любит тосты с мармеладом… Как часто мы путаем чужие пристрастия со своими.

— Хочешь завтракать в спальне? — удивился он.

— А почему бы и нет? Пикник на полу — очень необычно.

— Давай все-таки в столовой.

— Скучно.

— А я страшный ретроград. Ты еще не заметила?

— Я надеялась, что дружба со мной скажется на тебе положительно и ты почувствуешь вкус к новому! — обезоруживающе улыбнулась она. Безупречная улыбка.

Нет ничего страшнее безупречности. Хм, он это где-то слышал?

— Прости, но я не хотел бы здесь. Давай спустимся в столовую.

— Ну хорошо, хорошо… — Сьюзен развернулась и зашагала вниз.

Она была одета в синий джемпер и узкие светлые джинсы. Так как в последнее время Адриан привык наблюдать ее в платьях различной степени открытости, то этот нехитрый наряд его удивил. Однако потом ему в голову пришла мысль, что эта простота — одна лишь видимость и какой-нибудь именитый дизайнер голову сломал, пытаясь найти такое изящное решение какой-нибудь сложной художественной задачи.

— Кстати, а как тебе удалось встать так рано? — поинтересовался он.

— А я не ложилась, Бобби принес такой интересный фильм, что я начала его смотреть и не смогла остановиться.

— Любопытно. И что за фильм?

— «Элизе завтра восемнадцать».

Адриану это название ни о чем не говорило. Он старался не думать о том, как некстати приехала Сьюзен и что теперь завтрак затянется, а ему очень хочется поскорее уехать…

Сьюзен бессовестно ему наврала. Но не говорить же Адриану, что случайный почти поцелуй в машине начисто лишил ее покоя и что она до утра маялась в своей большой кровати, буквально бредя им, и твердо решила, что никуда его не отпустит. Никакого Эшингтона. Никаких эшингтонских барышень. Он создан только для нее и скоро сам об этом догадается. Непременно.

Пиццу Сьюзен отдала на кухню, чтобы там ее разогрели и порезали на кусочки.

Адриан старался есть не торопясь, но все равно обжигался пиццей.

— Сью, ты извини, я немного нервничаю перед поездкой, поэтому по-человечески пообщаться не получится, — предупредил он ее.

— Ничего страшного, в дороге пообщаемся. Или уже на месте. — Она блеснула улыбкой.

Адриан замер с ножом и вилкой, занесенными над куском пиццы.

— Подожди. Ты имеешь в виду, что…

Она хлопала ресницами.

— …что ты тоже хочешь поехать в Эшингтон? — закончил свою мысль Адриан.

— Ну да. Миссис Хиггинс меня пригласила, и я решила, что перед отъездом в Штаты неплохо было бы немного расслабиться, насладиться староанглийской атмосферой, посмотреть, в конце концов, провинцию родной страны, а то я, кроме Лондона, ничего не видела.

Адриан переваривал новость.

Сьюзен следила за его лицом, и то, что она видела, нравилось ей все меньше и меньше. Никакого энтузиазма. Похоже, он вообще не рад. Мог бы хоть изобразить некое воодушевление — из вежливости. Неужели он потерял к ней всякий интерес?