Украшение и наслаждение - Мэдлин Хантер Страница 22

Саутуэйт ожидал их в парке, на Роттен-роу — там и остановилась его карета. И граф никоим образом не походил на человека, собирающегося приударить за девушкой. Эмма подумала, что скорее он выглядел как человек, съевший какое-то испорченное блюдо, и это не предвещало ничего хорошего.

Кассандра прошла вместе с ними не более пятидесяти футов, затем отстала. Эмма же продолжала идти рядом с Саутуэйтом, едва поспевая за ним. Наконец он проговорил:

— Пора объяснить вам причину, по которой я решил срочно побеседовать с вами, мисс Фэрборн. Впрочем, я давно уже пытаюсь об этом заговорить, но вы постоянно стараетесь как-то отвлечь меня и преуспеваете в этом. И все же нам следует уладить этот вопрос. Речь идет о будущем компании вашего отца. Поверьте, мне не доставляет удовольствия разочаровывать вас или нарушать ваши планы. Но я пришел к заключению, что компания должна быть продана как можно скорее ради вашего же блага!

Все это он выпалил сразу же, будто репетировал свою речь перед зеркалом.

— Ради моего блага? Вы настолько дерзки, что пытаетесь представить дело так, будто оказываете мне услугу? То есть лорд Саутуэйт хочет облагодетельствовать меня? А ведь на самом деле вы просто ищете возможности отплатить мне за неудобство, испытанное вами из-за ваших не оправдавшихся ожиданий.

— Вам не удастся отвлечь меня от сути дела и втянуть в новую перепалку. На этот раз не выйдет, мисс Фэрборн.

— Думаю, нам надо подождать и поговорить после окончания следующей распродажи.

— Не пытайтесь сделать из меня дурака! Я знаю, чего вы добиваетесь. После этого аукциона вы надеетесь провести еще один, потом — еще один и так далее. И с каждым новым аукционом престиж «Дома Фэрборна» будет падать. У меня нет уверенности в том, что Ригглз сумеет справиться с делами, хотя вы на это и надеетесь.

— Да, верно. Надеюсь и верю в него. Он очень толковый человек.

— Неужели? Но он не в состоянии ответить на простейшие вопросы, которые я задавал ему по поводу счетов. И он, похоже, никогда и не слыхивал об Андреа дель Сарто. Нет, я принял решение. Я немедленно найду покупателя, и мы с этим покончим.

Эмма молчала, и граф добавил:

— Прибыль от продажи обеспечит ваше будущее, мисс Фэрборн, так что насчет денег не беспокойтесь.

Лазурные глаза Эммы засверкали, а на ее щеках выступили розовые пятна. Едва сдерживая гнев, она заявила:

— Вы вольны продать свою часть дела, если вам так угодно. Более того, я очень надеюсь, что вы это сделаете. Потому что вы становитесь постоянным источником беспокойства, настоящей язвой.

При столь явном оскорблении граф остановился и замер — словно окаменел. Его назвали «язвой», и это оскорбление исходило от женщины, наверное, ежедневно проводившей целые часы, чтобы придумать для него что-нибудь обидное.

— Вы должны быть благодарны, что хоть кто-то проявляет заботу о вас, — проворчал Дариус.

— Заботу? Боже милостивый, да ведь вы хотите разрушить мою жизнь, уничтожить все мои воспоминания и заставить меня поступиться моим долгом! И это вы называете заботой? Не надо притворяться, сэр. Вы уже проявили свою подлинную натуру, и я была бы дурой, если бы поверила, что вы искренне радеете о моем благе.

Граф невольно вздохнул. Он прекрасно сознавал, что в парке они не одни, поэтому, сдержав нарастающее раздражение, заставил себя улыбнуться самым непринужденным образом, чтобы любой, кто его увидит, поверил бы, что он занят дружеской болтовней.

— Я сочувствую вам, если вы считаете, что должны сохранить аукционный дом как память об отце, мисс Фэрборн. Но ведь все его состояние было вложено в это дело, в эту собственность. И если вы хотите сохранить для себя нечто ценное, если хотите получить хоть какой-нибудь доход, то следует продать компанию.

— Вот тут вы ошибаетесь. Сам «Дом Фэрборна» даст мне возможность получать доход. Более того, сохранить его — мое единственное желание и мой выбор. Его продажа не даст возможности обеспечить мое будущее, и по этой причине он не может быть продан. К тому же, сэр… та доля, которая не принадлежит вам, оставлена в наследство не мне, а моему брату Роберту.

«Значит, этим объясняется ее упрямство? — изумился граф. — Невероятно!» Откашлявшись, он проговорил:

— Мне известно, что ваш отец лелеял надежду на то, что однажды ваш брат вернется. И все же вам следует знать, что этого не произойдет.

— А мне известно, что наследник отца — мой брат. И мой долг сохранить его собственность до того дня, когда он вернется.

Дариус обуздывал свой гнев, но ему становилось все труднее сдерживаться. И он твердо решил, что должен во что бы то ни стало разрешить этот вопрос.

Нахмурившись, граф проговорил:

— Вы вынуждаете меня быть предельно откровенным, мисс Фэрборн.

— А я никогда и не уклонялась от разговора начистоту.

— В таком случае знайте: ваш брат не вернется. Вы должны обратиться в суд с ходатайством о признании его смерти и затребовать деньги. И тогда аукционный дом будет продан. Советую вам обратить свою выручку в акции и облигации, чтобы получать стабильный доход. Мой поверенный позаботится об их покупке и уладит дела с банком.

С каждым произносимым им словом лицо мисс Фэрборн становилось все более печальным, и теперь она казалась совершенно беззащитной и уязвимой. Глаза же ее обрели необычайную глубину, взгляд их завораживал, так что Дариус даже забыл о своем гневе. А потом он вдруг осознал, что эти чудесные синие озера наполнились слезами. Черт возьми! Она готова была заплакать…