Искусство порока - Мишель Маркос Страница 22

«Ты в таком возрасте, что могла бы быть его тетей — незамужней тетей. Даже если это было бы не запрещено, ему будут не интересны такие, как ты. Он молод, красив и полон жизни, а ты…»

Она не позволила себе закончить предложение. Укол самобичевания был настолько острым, что она почувствовала, как к глазам подступают слезы. В прошлом она часто говорила себе эти слова. Она не унаследовала ни красоты матери, ни уверенности отца — этими качествами Бог наградил Маршалла. Все, что было у нее, — это стремление быть желанной.

От невеселых мыслей ее отвлекло появление из кухни служанки, которая держала в руках что-то, завернутое в кухонное полотенце. Девушка побежала к конюшням, подошла к красивому груму и развернула полотенце, в котором оказался горячий хлеб. Она что-то сказала ему, и в ее голосе и во всей фигуре ключом била радость. Парень улыбнулся ей, а в его прекрасных глазах было столько признательности, что у Жюстины перехватило дыхание.

Так и должно быть, подумала Жюстина. Цветущие молодые девушки должны встречаться с приятными молодыми грумами. Ее шанс привлечь внимание такого молодого человека, как этот грум, давно упущен. Теперь уже слишком поздно. Ей придется принять того, кого Маршалл сочтет нужным уложить ей в постель. Никто не спросит, любит ли она этого человека или нет.

Ее гордость была растоптана. Понурив голову, она поплелась обратно в дом… не заметив, что за ней озабоченно наблюдает пара карих глаз.

Полулежа на диване и жуя пирожное с марципаном, Атина зачитывала Эстер приглашение на свадьбу от одной из их бывших учениц.

— Знаешь, Эстер, — сказала он, слизывая с пальцев липкую глазурь, — в подвале этого дома есть римская баня. Куртизанки часто купали там мужчин за приличную плату. Как ты полагаешь, не проводить ли нам там занятия в следующем семестре?

— И чему мы будем учить?

Атина отправила в рот еще один кусок пирожного и озорно улыбнулась:

— Как купать зверя.

Громкий стук в дверь служебного входа заставил ее вздрогнуть, и она поперхнулась пирожным.

— Это, наверно, мистер Маршалл, — произнесла Эстер. — Герт, пойди и открой дверь. И принеси чайник свежего чая.

Атина так сильно закашлялась, что у нее на глазах выступили слезы.

— О Боже! Помяни зверя, и он тут как тут. Мне кажется, Эстер, я не выдержу еще один вечер под одной крышей с этим человеком.

Эстер пощипала себе щеки.

— Ради Бога, что с тобой происходит, Атина? Ты ведешь себя так, будто он дьявол. Он невероятно красив.

Атина вытерла глаза.

— Он красив — это так. Но я имела в виду рога и заостренный хвост, как у дьявола.

Эстер начала собирать корреспонденцию, счета и планы, разбросанные по комнате.

— Не будь смешной, он всего-навсего мужчина.

— Это все равно что сказать, будто тигр всего-навсего очень большая кошка.

Эстер усмехнулась:

— Ерунда. Он обворожителен, и у него прекрасные манеры. Не говоря уже о том, что с его стороны было благородно помочь нам избежать потенциально опасной ситуации с лордом Радерфордом.

Атина поднялась с дивана и разгладила юбку.

— Это невероятно, что такое мифическое творение может существовать. Ты не забыла, что он сумел получить у нас еще одну должность, увеличив при этом в два раза установленный гонорар?

Эстер затолкала все бумаги в ящик письменного стола Атины.

— Не будь такой циничной. Он к этому не стремился, и ты это знаешь.

— Неужели? Этот человек все подавляет своей властностью. Боюсь, что еще один урок с мистером Посмотрите-какое-у-меня-идеальное-тело-Маршаллом может ввести наших учениц в заблуждение относительно того, каково должно быть поведение настоящего джентльмена.

— Знай я тебя лучше, подумала бы, что ты изо всех сил сопротивляешься обаянию этого человека.

Герт открыла дверь.

— Вас хочет видеть мистер Маршалл, мэм.

— Спасибо, Герт. Пусть он войдет, — сказала Эстер, игнорируя раздраженный взгляд Атины. — И попроси молодых леди собраться в главной гостиной на лекцию.

Они слышали, что он приближается, еще до того, как он появился, — его сапоги тяжело ступали по покрытому ковром полу, и Атина вдруг почувствовала, что очень хочет его увидеть.

Маршалл вошел, чуть подавшись вперед, будто в лицо ему дул встречный ветер. На нем были синий камзол, расшитый серебряными нитями жилет и белоснежный галстук. Атине стоило только взглянуть на него, и ее лицо запылало. В одежде он выглядел еще более привлекательно, чем без нее.

— Добрый вечер, леди Уиллетт, — весело сказал он. Потом его голос чуть изменился. — Мисс Макаллистер.

— Добрый вечер, мистер Маршалл, — ответила Эстер, расплывшись в улыбке. — Прошу вас, садитесь.

— Благодарю.

Атина не могла не заметить — как ни старалась, — сколько оттенков цвета в его волосах. Светлые пряди перемежались с золотистыми и лимонно-желтыми, а на висках поблескивала еле заметная седина. От его глаз нельзя было оторвать взгляда. Сразу определить их цвет не представлялось возможным. Они были кристально голубые — как небо над Шотландией в ясный летний день. Зрачки были обведены более темной каемкой цвета воды в горных озерах. Самым загадочным был цвет лица — почти смуглый. Чем занимается этот джентльмен, который явно много времени проводит на солнце? Может быть, тяжелые обстоятельства, в которых он оказался, вынудили его заняться каким-либо физическим трудом на свежем воздухе?

— Мы как раз говорили о том, что вы были так добры и заняли эту новую для вас должность практически без предупреждения. Правда, Атина?

Атина откашлялась.

— Я припоминаю другую причину. Ту, что была связана с гонораром в десять фунтов.

— Атина, зачем же так!

Покачав головой и улыбнувшись, он посмотрел Атине прямо в глаза.

— Мужчиной движут многие причины, мисс Макаллистер. Слава, деньги, амбиции… но в жизни очень редко выпадает такой приятный стимул, как еще одна встреча с двумя прекрасными женщинами.

Атина удивленно заморгала. Она не ожидала, что он будет так любезен. Когда принесли чай, он и Эстер затеяли обычный светский разговор, точнее, начали сплетничать. Это вызвало у Атины какое-то странное чувство, определить которое она не могла. Словно это был их собственный язык, а Атина — иностранка, попавшая в компанию двух соотечественников. С Атиной он никогда так спокойно не разговаривал, а с Эстер они обменивались словами и фразами со скоростью пулемета. И вдруг Атина поняла, что это было за чувство. Зависть.

Что, если она немного ослабит бдительность и позволит ему пройти по подъемному мосту через ров, которым она отгородилась от мужчин? Хотя он был таким же красивым, как Кельвин, и таким же обаятельным, он не был Кельвином. Правда, память о предательстве Кельвина все еще была жива, но этот человек, который так дружелюбно болтает с Эстер, в этом не виноват.