Моя безумная фантазия - Карен Рэнни Страница 22

Увы, ни время, ни место не подходили для утоления страсти. Женщина, разумеется, тоже. Все эти мысли пронеслись в его мозгу, но были остановлены вожделением, возникшим в его чреслах. Он приподнял ее подбородок, ее губы раскрылись навстречу ему. Как хорошо было бы смешать ее дыхание со своим! Обладание! Какое красивое слово для столь примитивного чувства!..

Дыхание и остановило его. Едва заметное дуновение, тихий вздох, легче прикосновения перышка, и все же он услышал его. И узнал сквозившее в нем возбуждение.

Женщина сомнительной добродетели.

Ее прислала Алиса.

Вспомнив об этом, он содрогнулся от боли. Потом на смену ей пришла не злость, как он ожидал, а усталость, как будто взяли свое бессонные ночи последнего года.

Непонятная женщина, опасная. А может, и нет, подумал он, наблюдая за показавшимися из-под пеньюара лодыжками.

В ней есть что-то от ребенка, надежда, которую не так легко разрушить, дух, который нелегко сломить. Словно само собой разумеющееся, она предложила ему невозможное и ждала, что он примет это. Он принял, оценив характер, измысливший такую историю. Арчеру с неожиданной силой захотелось и самому стать ребенком, забыть о своих многочисленных обязанностях взрослого человека, отбросить в сторону титул — на час, а может, и больше. И играть, как играют друг с другом дети, охваченные радостью и счастьем.

Мысли, приятные тем, что никогда не станут реальностью… Мэри-Кейт не ребенок, невинной ее тоже не назовешь. Она чужой человек с тайными намерениями. Сент-Джон нисколько не сомневался, что ее появление означает постепенное возвращение в его жизнь Алисы, что бы ни говорила на этот счет Мэри-Кейт…

— Вы часто этим занимаетесь? Изучаете своих гостей с таким пристальным вниманием?

Арчер чуть не подпрыгнул от этих слов и поглядел вниз. Она, улыбаясь, смотрела на него, окутанная солнечным светом. Очаровательная улыбка — без злости, презрения или упрека за утреннюю сцену. Он не мог не улыбнуться в ответ, вынужденный к перемирию ее открытостью:

— А кто не загляделся бы на женщину, играющую радугой?

Она не ответила и на сей раз одарила его улыбкой, которой испокон века пользуются женщины, чтобы и увлечь, и предостеречь.

— Я думал, вы предпочтете прогулку на свежем воздухе, — добавил Сент-Джон.

— Мне показалось, что пойдет дождь.

Он пропустил мимо ушей эту ложь. На небе не было ни облачка.

— Или прогулку по менее уединенным помещениям Сандерхерста.

— Это какое-то особое место?

Арчер стал спускаться вниз по лестнице. В детстве он часто прятался здесь от матери или от отца.

Наконец он оказался рядом с ней и вдохнул бы запах ее духов, если бы она позволила себе такую роскошь. Он не мог представить, чтобы ее носовой платок пах розами или сиренью. Разве что сандаловое дерево, восточный акцент, намек на тайну? Совсем не женский запах.

— Я вторглась в запретное помещение? — Мэри-Кейт поспешно огляделась.

— Эта комната известна только членам семьи, и многие пропускают ее. Я удивился, что вы так легко ее нашли. — Он приблизился на шаг. — В детстве это была моя любимая комната. Я прятался тут и играл на галерее в пиратов. Не рассказать, скольких несчастных я заставил пройтись по доске над морем. — Едва заметно улыбнувшись, он взглянул вверх, на галерею. — Как ваши ладони? Сент-Джон протянул руку, и она положила свои ладони на его раскрытую ладонь. Он внимательно осмотрел их. Кроме одной-двух царапин, ничто не указывало на довольно сильное кровотечение.

— Вы непредсказуемый человек, Арчер Сент-Джон.

— В каком смысле, Мэри-Кейт Беннетт? Улыбка у него получилась такой же, как у нее, — дразнящей и бесконечно мягкой. Его удивило, с какой легкостью он выказал свои чувства.

— У вас ужасно грозный взгляд и нежнейшее прикосновение.

Он отпустил ее руки и отвернулся. Похоже, она никогда не следит за своими словами.

— У вас не было братьев или сестер, если вы представляли себя одиноким пиратом?

Сент-Джон повернулся к ней и улыбнулся:

— Я был единственным наследником, если хотите знать. Моя мать сказала мне, что, выполнив свой долг перед Сент-Джонами, больше не пускала отца в свою постель. Естественно, она призналась в этом, только когда я достиг совершеннолетия. Ребенком я думал, что у меня будет брат или сестра, тер свой волшебный камень и надеялся, надеялся.

Мэри-Кейт ничего не ответила, какая-то дымка заволокла ее глаза. Не глядя на Арчера, она отвернулась и устремилась к алмазу, лежащему под стеклом на бархатной подушечке, а потом удивила Сент-Джона, подойдя к выставленной тоже под стеклом детской шапочке.

— Говорят, она принадлежала Генриху Восьмому, — непринужденно проговорил Сент-Джон. — Один из моих предков присутствовал при его рождении и, по слухам, приводил юному Гарри молоденьких девушек. — Он подошел и встал рядом, не подавляя ее, но и не выпуская из поля зрения. — В ответ тот оказался весьма щедр к семейству Сент-Джонов.

— Вы храните шапочку как высокую награду? — Улыбка снова тронула губы Мэри-Кейт. Хотел бы он знать, какая мысль ее вызвала. — А сумочка? С ней тоже связана какая-то история?

— Это кошелек первого из Сент-Джонов, он до сих пор хранит запах сандалового дерева. Вполне подходящая вещь, чтобы напоминать о предках и об источнике нашего богатства.

Она отвернулась и пошла к другой витрине. Он остался на месте.

— Вы не спросили про алмаз.

— Поскольку вы не верите почти ни одному моему слову, Сент-Джон, сомневаюсь, что поверите моему объяснению.

— Я на минуту забуду о своей недоверчивости.

— Я не люблю драгоценности да и вообще ценные вещи, которые могут пропасть.

Он поднял крышку витрины и взял камень, который она до этого подставляла свету.

— Камень, которым я очень хотел владеть, — тихо проговорил Арчер. — По крайней мере до тех пор, пока отец не увидел, что я его трогаю. — Он замолчал.

— И что он сделал?

Сент-Джон вернул камень на место и взглянул на Мэри-Кейт.

— Высек меня так жестоко, что я неделю не мог встать с постели. Как видите, я не принадлежал к его любимцам хотя и был единственным ребенком. Интересно, что бы он сделал, если бы у него было еще на ком поупражняться? — Брошенный на Мэри-Кейт взгляд был полон сарказма. — Даже моя мать его не выносила, а она находит общий язык с большинством людей.

— Таким образом вы узнали, что за все надо платить.

— Как вы догадались? Вы хорошая ученица, Мэри-Кейт. Что или кто вас так хорошо учил?

— Рассказываете мне о своем детстве в обмен на рассказ о моем? — Она с укоризной, но в то же время задорно посмотрела на него. — Я была единственной девочкой из десяти детей. Вы хотели брата или сестру, а я хотела, чтобы меня хотя бы заметили среди остальных.