Сложный выбор - Слава Доронина Страница 22

— Пожалел. Только не о том, о чем ты думаешь.

В черных глазах бушует пламя. Столько в них всего! Внешне Володя сдержанный, но внутри он совершенно другой. Я это точно знаю.

— Я… — Осекаюсь под его жгучим взглядом. — Тебе известно, о чем я думаю?

Единственное правильное решение — оттолкнуть Третьякова и заставить уйти. Еще бы иметь на это силы. Я всего лишь человек. Девушка, которая устала быть сильной.

— Мысли читать не умею. К сожалению. Иначе появился бы здесь еще раньше. Или где ты все это время жила с сыном? Туда бы приехал.

— Я жила там, где было хорошо и спокойно. И не считаю, что ты чем-то обязан нам с Денисом. Не я первая и не я последняя, кто оказался в подобной ситуации.

Зачем-то защищаюсь, хотя никто на меня не нападает. Вова просто смотрит, даже не пытается прикоснуться.

— Где было хорошо? — хмыкает он. — Это иллюзия, Настя. Как цугцванг в шахматах, когда самый правильный ход — никуда не двигаться, затаиться. Я лишь примерно могу представить, как тяжело тебе было воспитывать ребенка одной, считая его отца последним мерзавцем. И как сложно принять сейчас, что подлецом оказался вовсе не я.

Грудь опаляет вспышкой пламени. Я думала, что тогда было больно, но сейчас почему-то больнее.

— В жизни мы все делаем выбор сотни раз. Каждый, сука, день, — продолжает Третьяков, склонившись надо мной. Его дыхание обжигает кожу. — Не бывает хороших или плохих путей. Но, выбрав один, мы сами определяем свою жизнь. Если бы я поговорил с Игорем до того, как он нас увидел… Если бы не топил себя в горе из-за гибели близкого человека, не захлебывался виной… Будь мы смелее, чтобы не связывать себя с теми, к кому нет чувств, все могло бы сложиться иначе.

Вова словно бьет меня словами.

— Как?! — чуть ли не выкрикиваю, чувствуя, что на меня обрушивается каскад эмоций. — Как бы все могло сложиться?

— Как каждый из нас представлял. Скорее всего, мы с тобой были бы вместе.

— Я видела Полину в больнице. На ней лица не было, она очень переживала, когда тебя избили. Вы четыре года в браке. Получается, у одного из нас все сложилось так, как он представлял?

— Ты была в больнице? — переспрашивает Третьяков и смотрит, прищурившись, так, что горит каждый миллиметр тела.

Я молчу, поняв, что сказала глупость.

Нельзя включать зеленый свет. Даже желтый опасно. В прошлый раз, когда я призналась Вове, что начинать отношения с Игорем было ошибкой, очень большой ошибкой с моей стороны, между нами все закончилось жарким сексом. Вряд ли Третьяков женился по ошибке. Но и я поначалу искренне верила, что с Игорем у нас все получится.

— Это не имеет значения, — шепчу подавленно.

Если Вова сделает шаг, то подавленной окажусь в прямом смысле. Но, к счастью, Третьяков меня не трогает.

— Несколько лет назад ты так же, как и сейчас, вломился в мой дом. А перед этим мы чуть не поцеловались в машине, когда ты меня подвез. Уже тогда было ясно, что я поговорю с Игорем и закончу эти отношения. Я сказала тебе о своих чувствах и ушла. А как поступил ты? Пошел следом за мной в квартиру и взял меня. А потом еще. Невозможно было воспротивиться. Ты мне с первого взгляда понравился, в груди что-то екнуло, когда увидела тебя. Но даже представить не могла, что в итоге чувства причинят мне такую сильную боль…

Вова молчит, шумно дышит. Мы смотрим друг на друга, и в зрительном контакте словно какая-то особая энергия. Как и тогда. В тот самый день. От этого дико больно. Словно тысячи игл вспарывают кожу, подбираясь к сердцу. Я лишь в это мгновение понимаю, как сильно скучала по Вове и почему не получалось его ненавидеть. На одно злилась — что отказался от ребенка. Но теперь все оказалось неправдой.

— Ты говорила, что предохраняешься. Я видел у тебя в сумке упаковку с противозачаточными.

В глазах Третьякова я улавливаю всплеск растерянности и еще каких-то эмоций.

— Я до сих пор на них. С подросткового возраста. Проблема с гормонами.

— Тогда как получилось, что сыну уже три года?

Сердце бешено колотится. Прикрываю веки на секунду, рвано вздыхаю. Я заслужила этот вопрос и сомнения.

— После той ночи и смерти Игоря все перевернулась с ног на голову. Я плохо себя чувствовала, таблетки принимала абы как. На фоне переживаний тошнило или я отравилась, не знаю. Спустя месяц поняла, что пачка закончилась, а месячных нет и со мной что-то не то происходит. Сделала тест, он показал одну полоску. Потом еще, но результат оказался тем же. Гинеколог после анализа на ХГЧ назначила УЗИ. Предположение, что я беременна, подтвердилось. В тот же день я достала твой номер из черного списка и сразу позвонила, чтобы сообщить новость…

Вова убито прикрывает глаза. Дышит по-прежнему тяжело и надрывно, а потом издает короткий, явно раздраженный смешок.

— И почему ты уверена, что Денис мой?

— Потому что в том цикле секс был только с тобой. А еще Денису нельзя шоколад. У сына на него сильная аллергия. Как и у тебя. Надеюсь, с алкоголем будет так же, — произношу быстро, выплескивая часть своих эмоций.

Третьяков, вновь прикрыв глаза, сжимает челюсти. Он явно ошарашен. Не знаю, о чем думает, но я как будто физически ощущаю весь груз, который лег на его плечи. Одно дело — отказаться от нас, выгнать, а затем раскаяться и прийти, другое — ничего не знать о существовании собственного ребенка и теперь пытаться с этим жить.

Вова долго молчит. Напряжение между нами становится лишь сильнее. Стремясь вернуть Третьякова в реальность, я зову его и касаюсь руки. Это фатальная ошибка. Вова вздрагивает, открывает глаза. Буквально прожигает ими. Если бы было куда, я бы непременно отступила, но уже в следующее мгновение теряюсь, чувствуя, как сильные и горячие руки смыкаются на талии.

Дыхание у обоих срывается, смешивается. Запаха, по которому я тосковала, слишком много, голова идет кругом. Мне бы оттолкнуть Вову, но все, что могу — смотреть в в его глаза, чувствуя, как лицо расчерчивают дорожки слез.

— Не надо, не плачь, — вибрирующим шепотом произносит Вова. Поднимает руку и стирает влажный след, ведет пальцем к губам, не сводя с них взгляда.

Внутри все содрогается и рассыпается искрами. Дежавю, ей-богу…

Зрение немного проясняется, и я вижу, как в глубине черных глаз что-то происходит. Осознать, что именно, не успеваю, потому что Третьяков прижимает меня к себе. Касается губами моих, целуя так жадно, словно последний раз в своей жизни.