Сколько живёт любовь? - Людмила Сурская Страница 22

Ада жила вольно. То, о чём так мечтала произошло — она стала свободной от бдительной опеки. Но мираж продолжался недолго. Дочь привыкшая к жизни в крепкой семье хлебнув глоток так желанной свободы скучала. Сознание перемены не принесло удовольствия — теперь она уже не очень хотела приобретённой свободы. Она канючила и просила родителей или хотя бы маму пожить с ней. "Копия ты, — пеняла Юлия мужу, — даже методы канючить те же. Я ж не резиновая. Разорвёте тяня каждый в свою сторону". Рутковский посмеивался, но не возражал. Но когда Юлия уезжала к Аде одна без него, он звонил им жалуясь на одиночество каждый день. Слушая теперь уже его нытьё и жалобы нельзя не прослезиться. Он, чтоб быстрее достучаться до сердца жены, говорил ноющим тоном, страстно желая услышать желаемое. "Костя, не стони, я еду. Встречай". Но чтоб добиться этого он вызывая у неё слёзы ныл:

— Люлю, это не честно. Ты своим отъездом разбила меня на двое, — с лёгким оттенком капризности канючил он. — Одну часть забрала с собой, а вторая — это то, что я сейчас из себя представляю.

— Милый, но это необходимость, — оправдывалась Юлия.

Он нажимает ещё. Оправдание — это совсем не то о чём он мечтает. Она должна произнести заветные слова. И он продолжает напор:

— Жестоко по отношению ко мне, можно сказать бесчеловечно.

Юлия понимая, что подпёрта со всех сторон произносит:

— Костик, я скоро буду. Потерпи ещё чуток.

Юлия знала — это не игра. Он не выносит одиночества. И долго оставлять его страдать одного нельзя. За годы прожитые с ним она знала счёт безопасным дням и как только он истекал, возвращалась. Это были непростые годы метания между дочерью и им.

Юля сохранила почти все его письма. Он писал даже если она уезжала к Аде на несколько дней. Если телефонного разговора не получилось, то в панике тоже слал письмо. Ему требовалось непременно каждый день слышать их с дочерьюголоса. Если позвонив несколько раз не заставал её у телефона, устраивал целое светопредставление. "Куда пропала?" Скучая без него, Юлия вынимала из укромного местечка шкатулку. Достав письма разворачивала первое попавшееся. Поцеловав прежде чем прочесть исписанный быстрым почерком текст, читала: "Дорогие мои Люлю и Адуся! Пользуясь оказией посылаю эту писульку. Дома у нас всё в порядке. С каждым днём становится всё теплее и теплее, уже начинает пробиваться зелень. Снег окончательно исчез. Всё было бы ничего, если бы не пустота которая ощущается во всём доме. В доме оживлённое щебетание птичек, а в доме могильная тишина. Вас нет и на каждом шагу это чувствуется. Я очень скучаю и с нетерпением ожидаю вашего возвращения. Чтоб немного рассеяться — вернее забыться усиленно принимаю процедуры, кварц, ванная, гимнастика. К довершении всего ещё часто рвётся линия телефонная и мне не удаётся побеседовать с вами каждый день.

Посылаю рецепт приготовления корня женьшень. Обнимаю вас и крепко целую ваш Костя.

20.03. 47 г.

Привет Ане, Доре и другим…"

Юля дочитав улыбнулась. Рецепт — это забота. Костя, есть Костя, он помнит обо всех. Поправив соскочившую прядку подошла к зеркалу. Схватилась за разрумянившиеся щёки. Ей было хорошо. Такого мужчины больше нет на свете и он её…

На неё нахлынули сентиментальные воспоминания. Бережёшься, бережёшься, но однажды неосторожно задев даёшь им лазейку и они прорываются залив тебя. Перевернув на стол коробочку с письмами выхватила первое же попавшееся под руку письмо. Август 1941 года. "Дорогая Аня! Сообщите мне, известно ли Вам место нахождения Юлии и Адуси. Ищу, ищу, а найти их никак не могу. Я здоров и бодр! Сильно беспокоюсь за семью и эта неизвестность сильно огорчает меня. Крепко жму Вашу руку. Костя. Адрес. Полевая почта N220. Штаб армии. Мне". Юлия приложила письмо ко лбу, сердцу, потом к губам. Строчки грели душу. Они кричали беспокойством и страхом за них с дочерью. Любил и искал. Здесь она сомневаться не может. Ей то письмо передали позже, как и много других на чьи адреса он рассылал ища их с дочерью на дорогах войны.

А следующими были эти:

"Дорогая Люлю и Адуся! Куда, куда вы удалились? Кличу вас и найти не могу. Как установить с вами связь не знаю. Я здоров, бодр и никакая сила меня не берёт. Не волнуйся дорогая: я старый воин. Столько войн и передряг прошёл и остался жив. Переживу и эту войну и вернусь к вам таким же бодрым, жизнерадостным и любящим вас. Безграничаще любящий вас ваш Костя. 8.07.1941 г." "Дорогая Люлю! Беспокоюсь, как вы там. Я здоров, бодр и крепок духом… Целую бесконечное количество раз. Целую Адусю и прошу её уважать, любить и беречь маму. Костя. 5.08.1941 г.".

А это из госпиталя.

"Дорогие мои Люлю и Адуся! Пишу вам второе письмо из госпиталя. Здоровье быстро поправляется. Лёгкие работают нормально, и никаких последствий не останется. Печень и диафрагма уже зажили. Одним словом всё хорошо. Физически натренированное тело победило смерть. Целую Костя".

Она порывшись вытянула из кучи ещё одно. Новогоднее поздравление 25. 12. 1942 г. Оно пришло с посылкой. "Родные мои Люлю и Адуся! Зная о том, что вы не так уж обеспечены самым необходимым. Спешу снабдить вас кое чем к Новому году. Посылаю самое необходимое и то что мы здесь достали. Это мясо, масло, рыбу, картофель, сыр, сахар. Кушайте и поправляйтесь.

За меня не беспокойтесь. Я сейчас здоров и как всегда бодр. Работы очень много и часто не досыпаю. Вот и сейчас пишу, а глаза так и слипаются. Только что вернулся с позиции так хочется прилечь, но посетителей накопилось очень много с различными текущими делами и приходится их принимать.

Дела у нас идут успешно. Немцев бьём и ещё бить их будем. Это только цветочки, а ягодки ещё впереди. Если так дальше пойдёт, то следующий Новый год будем встречать вместе.

Люлю, от тебя я получил два письма, второе всего несколько дней назад. На первое ответил. Почта работает очень плохо. Письма идут с опозданием. Что плохая погода, что самолёты не летают. День рождение встречал на позиции. Новый год тоже придётся встречать так, но это ничего. Были бы успехи, а наступит время и будем встречать в своём семейном кругу.

Как успехи Адуси и когда она заканчивает учёбу? Отапливается ли квартира? Сделал ли что-нибудь Романченков в отношении переселения Керчинских и как ты с ними живёшь? Пиши о всех своих нуждах. В тёплых вещах не нуждаюсь. Всё у меня есть. Горю желанием видеть вас. Но пока удаляемся всё дальше и дальше, но время такое, что о свидании думать не приходится. Преследуем врага. Все устремлено на то, чтоб скорее его добить. До свидание мои дорогие. Целую вас крепко, ваш Костя".

А эта подписана 16 марта 1943 годом: "Дорогая моя Люлю! Пользуясь случаем, посылаю тебе маленькую посылку, состоящую из всякой всячины. Хотелось бы и себя запаковать в эту посылку и появиться внезапно перед тобой, но, увы, этого сделать нельзя. Скучаю по вас, мои дорогие, и ужасно хочется видеть. Когда встретимся, не знаю… А пока до свидания, мои, дорогие, целую вас крепко-крепко, любящий вас Костя".

Получилось вроде дня воспоминаний… Юля закрыла глаза и не желая того действительно вспомнила то время. В этой квартире им принадлежало сначала только две комнаты и Костя делал всё возможное, чтоб отселить соседей в другое место и добился своего. Рвался даже оттуда, с фронта, выполнить любую её просьбу. Но она старалась не жаловаться и не просить, чем его несказанно огорчала. Он пытался расстараться сам…