С мамой нас будет трое - Лиз Филдинг Страница 22

Брон пристально смотрела на обоих. Одно лицо светилось надеждой, другое, она была уверена, насмехалось над ней. Но может быть, все еще устроится. Она не читала этого интервью с Брук, но, по словам Люси, сестра скоро приедет домой. Если это так, то, возможно, ей удастся все уладить.

— Я должна заглянуть в свой ежедневник, — сказала она. — Вы когда уезжаете?

— В последнюю неделю этого месяца. — Фиц насмешливо приподнял брови.

Он думает, что она просто оттягивает момент, когда придется сказать «нет». Ну, пусть думает что хочет, устало вздохнула Брон.

— Я посмотрю, что там можно сделать, и позвоню вам. — Она посмотрела на часы. — Мне пора ехать, Фиц. Хочу успеть на поезд.

Половины шестого еще не было, но он не возразил.

— Правильно. Наверняка у тебя на сегодняшний вечер намечено какое-то страшно важное мероприятие. Ужин с генеральным директором? Тусовка с какими-то знаменитостями?

— Просто мне надо разобрать мамины вещи.

Дешевый прием, но здесь не до изысков, зло думала Брон. Выйдя из дома, она еще раз обвела взглядом открывающийся вид, посмотрела на дом, запоминая все на тот случай, если никогда больше этого не увидит. Ее гнев испарился. Ей стало просто ужасно грустно.

Люси сидела уже на своем месте на заднем сиденье, а Фиц стоял в ожидании у пассажирской дверцы и наблюдал за ней. Глаза его были прищурены, словно он не верил тому, что видел. Проклятье, вдруг спохватилась Брон, сестра никогда бы не потратила вечер, разбирая хлам, накопленный мамой за целую жизнь, прожитую в одном и том же доме. Так что прием оказался не просто дешевым, а еще и глупым.

— Я сяду с Люси, — быстро сказала она. Ни слова не говоря, он повернулся и открыл заднюю дверцу, все так же не сводя с нее глаз. В его взгляде было чуть-чуть больше пристальности и задумчивости, чем требовалось по обстоятельствам. — Фиц? — Ее голос прозвучал резче, чем хотелось бы, но желаемый результат был достигнут: он захлопнул дверцу.

Пока они ехали к центру Брэмхилла, ручонка Люси нашла руку Брон и уцепилась за нее.

— Можно я напишу тебе? — шепотом спросила Люси. — Отвечать не обязательно.

Вот хитрющая, подумала Брон, с нежностью сжимая детские пальчики.

— Это было бы чудесно. — У нее возник свой собственный план, ничуть не уступавший в хитрости задумке Люси. Что может быть прелестнее детского письма, полного болтовни, возбуждения, полного надежды, чтобы продемонстрировать Брук, как много она теряет?

— А позвонить тебе можно? — (Брон заколебалась с ответом.) — Ну пожалуйста!

Брон было не на чем писать, кроме конверта от письма Люси. Она быстро написала на нем свой номер и отдала ей.

— Но сначала ты должна будешь спросить папу, — предупредила она.

— Эй, на заднем сиденье! Что вы там вдвоем замышляете? — Остановив машину перед зданием станции, Фиц обернулся.

— Ничего, — быстро ответила Брон и опять слегка сжала девочке руку. — Нет, не выходи, — сказала она. — Терпеть не могу эти долгие проводы, а ты? — Она постаралась, чтобы ее голос звучал весело.

Когда Брон закрыла за собой дверцу, Люси высунулась из окна.

— Ты не забудешь, что едешь с нами отдыхать?

— Нет. Не забуду. — Она поцеловала Люси в щеку и быстро отвернулась, пока они обе не разрыдались. Но убежать сразу оказалось невозможным, так как Фиц, обойдя машину спереди, присоединился к ней на тротуаре.

— Я позвоню тебе относительно Франции.

— Дай мне несколько дней.

— Я бы дал тебе вечность, если бы думал, что это будет иметь какое-то значение. — И он смахнул пальцем с ее щеки предательскую слезу. — Это входит у тебя в привычку. — И, помолчав, добавил: — Береги себя, Брук.

На секунду он привлек ее к себе, поцеловал в щеку. Едва заметная щетина шершаво чиркнула ее по подбородку. Ощущение было чудесное.

— Эй! Здесь нельзя стоять.

Фиц кивнул приближавшемуся к ним человеку.

— Я уже уезжаю. Постарайся, чтобы с Францией у тебя получилось. — Не дожидаясь ответа, он запрыгнул в «рейнджровер» и отъехал; Брук успела лишь нерешительно помахать рукой. Собираясь уже войти в здание станции, она вдруг услышала голос Люси:

— Я тебя люблю, мамочка!

Она резко повернулась. Высунувшись из заднего окна, Люси неистово махала рукой.

— Я тебя люблю!

Брон приросла к месту, не в силах ни помахать, ни крикнуть. Тем временем «рейнджровер» влился в поток уличного движения и растворился в нем.

— Я тоже тебя люблю, малышка, — прошептала она. — Я люблю вас обоих.

Повернувшись, она увидела того человека, который накричал на Фица за парковку в неположенном месте, — он смотрел на нее во все глаза. Она ответила ему прямым взглядом и вошла в здание станции.

Она купила билет первого класса и зашла в газетный киоск. Прикрывшись журналом, можно будет дождаться поезда, не боясь быть узнанной. Ей не хотелось разговаривать ни с кем.

Журнальные обложки полнились кричащими сенсациями типа: «Я отбила дружка у своей дочери», «Как я доигрался до тюрьмы», «Я родила ребенка, не зная, что беременна». Брон представила себе, как бы тут смотрелся такой заголовок: «Я выдала себя за сестру и влюбилась в отца ее ребенка». Издатели наверняка были бы готовы заплатить любую цену, чтобы заполучить такое, да еще и с именем Брук Лоуренс. Наверняка ей не пришлось бы заботиться о деньгах до конца жизни.

А заботиться об этом как раз приходилось. Проблемы Люси на время заслонили все проблемы Брон, отодвинули их на второй план. Тем не менее теперь она занимала полдома, что ей одной было не по карману, у нее не было работы и не было никаких перспектив, не было даже жалкого пособия по уходу за инвалидом. Похоже, пора начать беспокоиться о себе, и если она сосредоточится на этом, то по крайней мере не будет зацикливаться на Люси. И на Фице. И на шершавом прикосновении мужской щетины к ее щеке.

Брон подняла руку к лицу, торопливо смахнула слезу, поморгала. Боже мой, она терпеть не могла слезливых женщин… Сделав глубокий вдох, она взяла себя в руки, купила блокнот и пообещала себе, что по дороге домой придумает двадцать подходящих способов прожить оставшуюся жизнь.

Обдумывание собственного будущего отвлечет ее от того факта, что она больше никогда не увидит Люси. Выбросить из головы мысли о Фице она не надеялась.