Паучиха - Кристина Воронова Страница 22

— Неужели ты считаешь правильным, что тебе выберут жену? А если она тебе не понравится? Если ты ее не полюбишь? — горячо уговаривала она.

Парень нахмурил черные брови.

— Конечно, трудно так сразу к этому привыкнуть. Но… У меня уже есть невеста. Его лицо осенила безумная усмешка фанатика, узревшего какое-нибудь чудо любимого пастыря. — Ты ее сегодня видела.

— Кто она? — сердце Оксаны похолодело.

— Ну, та, в очках. Она еще поила тебя чаем. Через три года мы создадим с ней семью.

Девушка ощутила боль, будто ее изо всех сил ударили под дых.

— Да уж, красивая у тебя жена! — сардонически заметила она. — Думаешь, что ты будешь с ней счастлив?

— Конечно! — с искренним убеждением заявил он. — Человек может быть счастлив с кем угодно. Источник радости находится у тебя в сердце, а не зависит от внешних причин.

"Псих! — с горечью подумала девушка. — Его уже не исправишь. Разве что пристрелить можно".

Она ощутила настоящую ненависть к тем, кто стоял в тени, кто организовывал многочисленные секты, пользуясь именем Бога, чтобы содрать с других людей их деньги. В каждой секте, которую она знала, сектанты сдавали деньги. Десятину или больше. В "Движении за чистую любовь", как она узнала из их уст, они побирались за рубежом. Иногда их даже за это арестовывали. Оксане стало любопытно, каким образом руководство церкви добывает визы для своих "нищих".

"Конечно же, взятки!" — с горечью думала она. Мысль, что все самое святое и драгоценное для Александра организовано в целях обогащения отдельных личностей, у которых нет ничего святого, кроме своего кошелька, причиняла ей настоящее страдание. По глазам Саши и остальных его друзей девушка поняла, что они — закодированы. Их души заперты в надежном сейфе, открыть который могут только те, кто закрыл, но которые, естественно, никогда этого не сделают. Они будут заставлять новые и новые ряды верующих в Бога продавать разные сувениры, книжицы, протягивать руку за границей… Лишат их разума, воли, чувств, сделают из них послушных роботов. И никто. Никто их не защитит!

Потому что те, кто организовывает секты, дают на лапу кому следует.

— Прощай! — прошептала она, коснувшись губами его щеки. — Мне тебя очень, очень жаль!

— Так ты не даешь мне свой телефон? — искренне огорчился он.

— Нет, — она покачала головой. — Зачем? Я никогда не стану одной из вас.

— Почему? Почему ты так сразу отвергаешь Бога? — с неистовым огорчением поинтересовался фанатик.

— Я не отвергаю Бога, — медленно проговорила она, — я отвергаю вашу секту.

— Не секту, а церковь! — подчеркнул он, поглядывая на нее враждебно, хотя весь день буквально лучился дружелюбием.

— Нет, секту! Которая использует вас, чтобы заработать денег!

— Нет, мы зарабатываем деньги для самих себя! И вообще — ты попадешь в ад!

— Там и встретимся, дорогой, там и встретимся, — задумчиво-печально заявила она, входя в подъезд. — Я, потому что продаю порнографию, а ты — потому что продал душу! Точнее, предал душу!

Добравшись до любимого стола с навороченным компьютером, она открыла свою электронную почту и обнаружила еще пять заказов. Невнимательно прочитала их, не ощутив прежнего отвращения, с равнодушием. Перед ее внутренним взором стояла замечательная фигура, красивые глаза, милая улыбка сектанта. И вспоминалась давняя знакомая Лена, которая тоже попала в секту, где ее заставляли носить юбки покороче, приговаривая: "Настоящая красота должна быть видна, это не грех!" Она целыми днями продавала их книжки, не получая ни копейки. С ней в компании были и другие малолетние дурочки. К счастью, родителям вовремя удалось вмешаться. Вспомнилась и другая знакомая из "Церкви Христа", которая в свои двадцать четыре года была девственницей и имела седину, время от времени устраивая семье грандиозные истерические скандалы на нервной почве. Перед собратьями же она была тиха и улыбчива, как ангел. Вспомнила девушка и о своих немногочисленных посещениях разных сект. Где хорошо одетые идиоты яростно орали, клеймя себя, о том, что, дескать, они в прошлом были: ворами, убийцами, наркоманами, алкоголиками… И, конечно же, благодаря секте, — немедленно вылечились! Вспомнилась и еще одна "церковь", куда она пошла исключительно на дискотеку. Там танцевали удивительно красивые мальчики — улов шустрых проповедников — причем все — девственники. Как в танце с очень красивой молоденькой девушкой закружился престарелый американец, на деньги которого и было организовано сие "богоугодное" заведение. Как американец раздаривал шоколадки лучшим танцорам.

Вспомнила дочь лучшей подруги своей матери, Ани, которая тоже вышла за сектанта, и каждый день записывала на видеокассету выступление чернокожих проповедников, которые в своих проповедях на ломаном русском не слишком далеко ушли от Америки времен Марка Твена.

"И эти бездушные идиоты, которые вытеснили индейцев в резервации, собираются учить нас добру и справедливости? Собираются всучить нам своего Бога?"

Разозлившись, она изо всех сил ударила кулаком по столу. Случайно глянув в стекло окна, превращенного в зеркало наступившей ночью, она увидела, что ее лицо искаженно и внушает страх.

* * *

Она легла спать, удобно разместившись на широком ложе, стараясь не думать, что еще днем тут проводились съемки, слишком напоминающие оргии. Конечно, белье она сменила, а то, которое лежало здесь днем, постирала. Эту процедуру она проводила каждый раз после съемок. Глядя в потолок, где отражалось ее лицо и руки, лежащие на одеяле — сама себе она напоминала красивую утопленницу — Ксана ощутила одиночество.

Слава больше у нее не ночевал, чтобы не навлекать подозрения. Во всяком случае, такими были его объяснения. Она же подозревала, что просто успела надоесть красивому сердцееду. Один раз на Крещатике она встретила его с красивой блондинкой высокого роста, худощавой, но с очень объемным бюстом. Девушка держала в наманикюренных пальчиках длинную алую розу, а в другой ручке — мороженное; вовсю улыбалась, глядя на красавца, как на солнышко ясное.

"Клон Вали!" — со злостью подумала Оксана тогда. Но, разумеется, ничего ему не сказала. И от мысли, что он все равно где-то проводит вечера и, может быть, ночи, а она сидит в одиночестве, как узник в одиночной камере, девушка готова была орать и рвать на себе, а еще лучше — на нем — волосы.

Девушка криво усмехнулась, глянула на ночник в виде большого розового сердечка, который мягко освещал комнату, не мешая сну, и попыталась отбросить неприятные ощущения. Иначе — она уже успела изучить свой сошедший с катушек организм — опять придется бежать за снотворным. А если все запасы закончились — в ближайшую круглосуточную аптеку.

"Вот в чем преимущество жизни в центре — всегда можно выйти ночью, и это безопасно. Ну, почти".

Ей невольно вспомнились ночные улицы центра: толпы проституток, пьяных мужиков, пусть даже в отличие от пьяных мужиков в других районах, одеты получше, и пьяные не от дешевой водки, а от дорогого коньяка… Их жаждущие глаза, приставучее поведение. Почему-то эти мужчины считали, что любая девушка, которая ночью окажется на улице — непременно проститутка. Они не стеснялись подходить к ней и называть цены: "Сто долларов". А когда она отказывала, долго приставать с идиотскими репликами, типа: "Девушка, так вы точно не работаете? А если сто пятьдесят долларов?" Попробуй докажи, что ты идешь в аптеку за снотворным! Ни за что не поверят! Скажешь, что видела летающую тарелку — поверят, а в это — нет.